Медленно бутылка опустела, и кухня наполнилась шумной болтовней и сигаретным дымом.

— Отвратительная привычка, — далеко не трезвая, я разгоняла рукой смог перед лицом. — Ты же занимаешься спортом, — сподобилась ворчливым бабулькам на лавочке.

— Будний вечер, а ты пьяна, — парировал Андрей.

Его пиджак давно был отправлен на спинку стула, а рукава рубашки небрежно подвернуты. Я же пошла еще дальше и на правах хозяйки натянула домашнее — шорты с футболкой.

— Не пьяная, а выпившая, — поправила неточность. — И у меня траур.

— По камере? — усмехнулся, будто нарочно пуская в меня клубы дыма.

— Ничего смешного, — вырвала ненавистную сигарету и затушила в импровизированной пепельнице из старой кружки с отбитой ручкой. — Я без нее как без рук.

— Ты же терпеть не можешь свою работу, — потянулся к пачке, лежащей на столе, — вот тебе повод бросить ее. Считай это знаком.

— Я не суеверная, — первой схватила ее и швырнула в открытое окно. — Достал, — пояснила свои действия нахмурившемуся Андрею, и как ни в чем не бывало, продолжила: — Ну брошу я желтушную прессу, а что дальше? У меня нет образования, с моим опытом работы мне не найти ничего приличного. Хорошо я делаю только фотографии, — по крайне мере мне хотелось в это верить.

— Не думала пойти учиться?

Без сигарет Андрей не знал, чем занять руки, и начал стучать пальцами по столу, действуя на нервы. В купе с этим его вопрос вызвал только раздражение.

— Образование стоит денег, — пояснила элементарные вещи, — а бесплатно учат только на кого-нибудь повара, а я не хочу варить борщи в столовке.

Видимо в моих словах он углядел что-то высокомерное, будто я считаю себя достойной чего-то большего, чем обычная рабочая специальность. Это читалась в его снисходительном тоне.

— А чего же ты хочешь, дорогая Виктория?

Из меня, как из ящика Пандоры, полезли неожиданные признания и откровения, которые я сама от себя не ожидала:

— Фотографировать, просто снимать наш мир, ведь он так красив.

Но Андрей не воспринял меня всерьез, посчитав сказанное пьяным бредом.

— Похоже, тебе на сегодня хватит, — хотел убрать бутылку, но она оказалась пуста и уже не представляла для меня “угрозу”.

— Поздно, — грустно улыбнулась, подпирая голову рукой, которая так и норовила соскользнуть со стола.

— Хорошо хоть, ты не буйная, — заключил, наблюдая за мной.

Напрасно он переживал, обычно я засыпаю, когда напиваюсь. Ну или меня тянет пофилософствовать.

— А ты о чем мечтаешь, Соболев? — завела разговор на сакральные темы.

— Не знаю, ни и о чем, — задумавшись, покачал головой. — У меня всё есть.

— Да ты счастливчик, — ему можно только позавидовать. — А если не касаться материального, чего бы ты хотел? Должна же быть у тебя мечта.

— Нет никакой мечты, — и еще сильней погрузился в себя.

— Это очень и очень печально, — впору ему самому начинать плакать. — Человек без мечты. — Локоть все-таки соскочил со стола, когда на мгновение уснула. — Спать! — громко объявила. — Закрой за собой дверь, — попросила, отправляясь на поиски своей тепленькой постельки.

Вика

Только я поудобней устроилась в кровати, как меня толкнули в спину, наглым образом укладываясь рядом.

— Проваливай домой, Соболев, — громко произнесла, не открывая глаз.

— Я слишком пьян, чтобы садиться за руль.

Ленивый тон подсказывал, что если я сейчас же не выгоню Андрея, он с большой вероятностью заснет.

— Вызови такси, — предложила, на мой взгляд, идеальный выход из положения.

— Тогда с утра придется забирать машину, — он перевернулся на бок и закинул мне на талию руку, обнимая, — не хочу мотаться туда сюда. К тому же ее опасно оставлять без присмотра — у тебя тот еще район.

Похоже, я в ловушке, причем собственными стараниями: сама напоила Соболева.

— Ты храпишь? — смирилась с его компанией на ночь, но это не исключало моего комфорта.

— Еще никто не жаловался, — будто похвалялся своими сексуальными победами.

— Если обманываешь, тебе же хуже, — предупредила, чтобы не расслаблялся и не чувствовала себя как дома. — У меня своеобразная реакция на чужой храп: я пинаюсь и сталкиваю на пол нарушителя спокойствия.

— Не переживай, этой ночью тебе не придется пускать в ход свои прекрасные ножки, — погладил по колену.