— Бер, отправь их к лекарю и смени охрану по всему дворцу. Тех, кто был на посту пусть проверят маги. Им могли дать отложенный приказ, — распорядился я.

Когда гвардейцы оставили нас с секретарем одних, тяжело опустился на кровать и попросил:

— Гансо, вызови Абсида Консунта. Срочно.

Гансо хотел было что-то сказать, рассмотрев мое состояние, но не стал тратить время. Кивнув, бегом вылетел за дверь. Вернулся он минут через десять в сопровождении седобородого старца с медного цвета кожей, крючковатым носом и в традиционной остроконечной, расшитой дорогой парчой шапочкой на голове, без которой я его никогда не видел. К тому времени я уже лежал пластом и едва мог шевелиться и говорить.

Иррантиец Абсид Консунт тоже служил еще при моем отце, но в отличие от гардеробмейстера, от него было намного больше толку. Осмотрев, он напоил меня несколькими зельями, и стало получше. Я даже смог сидеть и разговаривать, опираясь на подушки.

Через полчаса в моей спальне собрался настоящий консилиум.

— Это акклиматизация. Нельзя невозбранно перейти в другой план мироздания и вернуться в столь краткий срок. Следовало бы выждать сутки-двое. И то этого времени недостаточно, чтобы обойтись без последствий, — авторитетно заявлял убеленный сединами врачеватель.

Как и остальные, он внимательно выслушал краткий рассказ о моих приключениях. В том числе и о попытке Ваэллы меня привязать, использовав древний обряд. Умолчал я только о том, что ритуал единения судеб состоялся и сработал. Моя личная жизнь, это моя личная жизнь. Не стоит пока никому про это знать.

— Понимаете, магия Раадрима, где побывал его всемогущество, особенная. Она делает нас намного сильнее. Когда я был совсем юным, бывало, что мы ходили в гости к раадримцам, а они частенько встречались у нас. Конечно, для простых обывателей это было недоступно, а остальные привыкли. Но я хорош помню момент, когда приняли этот закон, и всеобщее недоумение среди знати, которое он вызвал. Тогда нам объяснили, что такое решение приняли раадримцы. Дескать, больше не желают нашего присутствия.

— Запрет на посещение Раадрима принял мой отец? — уточнил я.

Лекарь согласно кивнул.

— Понимаю раадримцев. Я бы тоже не хотел, чтобы мои гости обретали подобное могущество. Меня так и распирало от магии, пока был там. Никогда еще таким сильным магом себя не чувствовал. Даже портал обратный выстроил на едином дыхании, а вы знаете, как это сложно даже в пределах одного плана мироздания?

— Потому и откат пошел такой сильный, — подтвердил Абсид Консунт. — Пропорционален личному резерву. И то, что вы чувствуете — только начало, будет намного хуже. А ваше всемогущество еще и потратились магически, — он недовольно тряхнул длинной бородой, заплетенной по традиции его родины во множество тонких косичек.

Тоже сердится за розовые халлы, понял я. И правильно. Я сильно сглупил. Повелся на слабо можно сказать.

— Может статься так, что я не переживу последствий, — задал прямой вопрос, и по долгому пристальному взгляду пожилого иррантийца прочел ответ.

— И что бы вы порекомендовали нашему мальчику? — нахмурился сидящий в глубоком кресле герцог Шантер. Его вызвал Гансо, когда понял, что со мной что-то неладное творится.

— Вернуться в Раадрим как можно скорей и пройти полную адаптацию.

Повисла тишина. Присутствующие были слегка шокированы таким советом. И я в том числе.

— Но как же запрет?

— Магический запрет действует для всех и для огнекрылых в первую очередь. Его заключил твой отец и мятежник Гарлиф, который тогда еще притворялся его другом и советником, незадолго до вашего рождения. Но вы — правитель Фриденвелта, и в запрете на этот счет есть оговорка. Наверное, ее специально предусмотрели, чтобы была возможность перехода на случай, если придется переиграть все назад.

Мы с Шантером переглянулись, а иррантиец продолжил:

— А раз так, не стоит отказываться от столь простого решения. Это не только облегчит ваше состояние, но сделает вас сильнее и устойчивее к магии обоих миров. Подумайте об этом как следует, ваше всемогущество. Времени остается все меньше. Я не могу надолго облегчить ваше состояние.

Гвалт поднялся такой, словно в моей спальне присутствовала группа адептов первокурсников, а не три мудрых человека. Абсид Консунт настаивал на своей версии. Гансо протестовал, не желая расставаться и называл все самоубийственно авантюрой. Кто бы мог такого ожидать от самого младшего из присутствующих? Герцог Шантер напоминал сломанные весы, стрелка которых лихорадочно мечется из одной стороны в другую. С такой скоростью приводил доводы за и против и сам же их опровергал.

Я терпеливо выждали, и мои ближники постепенно сами пришли к единому мнению.

Слово взял советник:

— Арессандро, мальчик мой. А почему бы и нет?

— Я не могу оставить Фриденвелт. Не сейчас.

Гансо согласно кивнул вихрастой головой и поджал губы.

— Как раз сейчас самое время, чтобы взять передышку. Ты сделал все, что мог. Выбил и обезглавил мятежников. Навел порядок в государстве. Тебя признали и уважают. Соседи еще под впечатлением от твоих побед. Никто не рискнет напасть на Фриденвелт в твое отсутствие.