— Кристина, — позвал хриплый мужской голос.

— Голова… болит, — прошептала.

— Сейчас…

Кровать спружинила и по ощущениям чуть не подкинула меня в воздух. Хлопнула дверь, и по взмокшей коже пустился танцевать теплый ветерок, остужая… мокрую тряпку на голове? Подняв руку, я нащупала ее и стянула, удивленно моргая. В коридоре послышалась возня, жаркая испанская речь и сочный мужской рык на русском:

— Не сейчас!

Раздался стук двери, болезненно отдаваясь в висках, и я поморщилась.

— Сесть можешь?

Я моргнула, наводя резкость на Славе. Он присел на кровать с моей стороны. Хмурый, помятый и… злой. Потребовалась секунда, чтобы в памяти все встало на свои места. Я, Дейв, приступ… и крах мечтам Багратова о мести. Конец мне.

— Слава, — поднялась я на локтях, но что говорить дальше — понятия не имела.

— На, — протянул он мне таблетку. — Пей.

Я взяла лекарство дрожащей рукой и прильнула к стакану губами, лихорадочно соображая. Надо было как-то начать разговаривать, объяснить, но острое чувство раздражения и желания дать Багратову в нос, когда он наклонится забрать стакан, не давало протолкнуть нужные слова на язык. А он застыл у окна в шаге, убрав руки в карманы — вероятно, те чесались не меньше моего языка. Голый по пояс в одних джинсах, надо сказать, он отвлекал не только сволочной сущностью.

— Сволочь.

— Дура.

Взаимные обвинения прозвучали синхронно.

— О чем ты думала?! — зарычал он, оборачиваясь от окна.

— Что ты не заставишь меня трахаться на камеру! — стукнула ладонью по простыни.

— А как ты себе это представляла?! Как ты вообще согласилась?! Что у тебя в голове?!

— То, что толкает на такие решения, находится не в голове, Слава, — надулась я. — Я не думала, что ты себе видел полноценный взрослый фильм…

Все же теперь назвать кино Марики «порнухой» язык не поворачивался.

— А что ты думала? — продолжал злиться он.

— Что разденешь на камеру, этого достаточно, чтобы унизить, разве нет? Ты же не насильник, не моральный урод… Тебе просто больно.

Он сверкал на меня диким взглядом, играя желваками:

— Да откуда тебе знать, какой я? — зарычал. — Ты не знаешь меня, мелкая…

— Мелкая? — нервно хихикнула я.

— Мелкая, Кристина, — развернулся он ко мне, начиная наступать, — маленькая и глупая. — Опустился коленом на матрас, продавливая его, и наклонился, протягивая руку к лицу, но одергивая в последний момент. — Если бы с тобой что-то случилось…

Сложно было поверить, убедить себя в том, что вижу, но в глазах его был отчетливый страх. За меня.

— Ты можешь трогать, — испугала сама себя, но ничем не выдала отношения к этой идиотской импровизации. — Я не знаю, почему, но тебе можно…

Ох, сколько всего было в сего взгляде — какие там только демоны не плясали! А главное — так похожие на моих собственных. Он раздумывал несколько секунд, потом медленно потянулся рукой и осторожно коснулся скулы. Я прикрыла глаза, облизала губы, и тут же почувствовала, как на них лег его большой палец, надавил, потерся подушечкой. Багратов шумно сглотнул:

— И почему мне можно?

— Я не знаю, — пожала плечами, наслаждаясь его касанием.

— А что еще мне можно?

— Я не знаю.

Он опустился рядом, и большой палец тут же заменили его губы. Осторожно, дрожа от голода и желания наброситься. Рука мужчины переместилась на висок, в волосы вплелись пальцы и слегка сжали. Я вздохнула, подаваясь вперед, и оплела его шею руками, углубляя поцелуй. Но стоило ему поддаться, в пальцах зашелестело знакомое покалывание — страх снова побежал по венам. С губ сорвался стон, когда я отпрянула, еле выдираясь из его рук:

— Все, — и открыла глаза, встречаясь с черными глазами Багратова. Голодными, злыми и обеспокоенными — невероятный коктейль.

— Ты меня прикончишь, Кристина, — тихо выдохнул он, прикрывая глаза.

— Это будет честь для меня, — усмехнулась невесело, выравнивая дыхание.

— Ты даже не представляешь, какая… А сколько людей тебе спасибо скажут…

Мы наорались друг на друга, теперь сидели лицом к лицу, и от его хриплого шепота мне хотелось пытаться его прикончить снова и снова…

— Много же ты наворотил…

— Много, — ошалело и как-то обреченно подтвердил он. — Как ты себя чувствуешь?

— Отчаянно хочу тебя прикончить.

— А как я хочу, — и он стиснул зубы, сдерживая стон разочарования. — Ты меня напугала вчера.

— Я сама себя напугала.

— И все же… Ладно, мне, но почему ты не сказала Марике? — хриплый шепот сменился на обыденный деловой тон. Нам обоим было неуютно на той территории, на которой неожиданно оказались, признавшись друг другу в желаниях.