— Так давно уж уплыл, княже, — вздохнула женщина. — И след простыл. А поплыла с ним девица-то или нет, то я и вовсе не видела толком. Но он, кажись, согласился. Везти-то ее.

Владивой покивал, поглядывая на гридей, что рядом с ним стояли и слушали во все уши. Неровен час, им придется в путь отправляться, перехватывать где по дороге Беляну и возвращать, неразумную, домой.

— А скажи еще. Девица-то одна была, или двое?

Торговка удивилась даже. Вздернула брови, размышляя.

— Да одна, княже. Других я и не видела. После-то людно стало, как все проснулись после гуляний…

— А предводитель той ватаги, что тут отиралась несколько дней, — перебил ее Владивой, — он больше ни с кем не говорил?

— Да разве ж я за ним смотрела, княже? — слегка обиделась женщина. — Нас не трогали они, так и ладно. Раз без злой мысли в голове приплыли — лодью свою починить — то и нам сторожиться от них чего? И смотреть за ними.

— Верно все говоришь, — пришлось согласиться.

Владивой покивал, поднял руку, останавливая другой рассказ говорливой бабы, которая уж и рот приоткрыла, чтобы продолжить. Уже почуяла волю болтать обо всем, что ни попадя — а время-то уходит. И с каждым мигом Беляна все дальше от Волоцка. Как, впрочем, и Гроза, которая — теперь можно быть уверенным — уплыла вместе с Рарогом, урони Перун молнию ему на голову.

— Твердята, — глянул Владивой на десятника, что целый день следом ходил, готовый любой приказ выполнить. — Купи у этой женщины всю рыбу. Пусть в поварне ухи нынче справят. Пожирней.

Как только вернулись, он тут же приказал Деньше отряд собрать и в путь отправить

— не медлить. По воде догонять Беляну не с руки. Она в любой веси может на берег сойти, ведь куда собралась, то еще не известно, хоть теперь и догадаться можно было. Княжич Любор, сын прославленного Ратмира, что вел свой род еще от первых пришедших с юга князей Воиборичей, еще год назад едва не прямо заявил, что Беляну готов хоть тотчас замуж взять. То ли хмель ему ударил в голову в день Перуна, когда князь с отпрыском своим волею случая оказались в гостях у Владивоя. То ли и правда были его намерения чисты и правдивы — в том он разбираться не стал. Потому как знал уже, за кого дочь свою единственную отдаст. А мимолетные мечтания и страсти, что могли занять голову молодого княжича — пусть даже Беляна и отвечала на его пылкие взгляды ответными весь день — ни к чему никого не обязывали. А уж Владивоя, как отца — тем более.

Да и Ратмир не осерчал вовсе, кажется, на вполне открытый отказ от сыновьего сватовства к Беляне, хоть во всех смыслах жених мог бы получиться из Любора достойным.

Вот к нему-то по некому тайному сговору и могла броситься Беляна, не растеряв еще в своем юном возрасте чаяний о большом и светлом чувстве, что обязательно победит все невзгоды. Да только Владивой в это уже давно не верил. Казалось вот, любил Бедару, сил не было свадьбы дождаться — а после так опостылело все, что хоть вой. А особливо как третье дитя, четырехлетнего Заслава, только на коня посаженного, Морана в свой чертог забрала так рано. С тех пор с женой старшей вовсе никакой мочи стало жить. Но утряслось со временем, укрылось толстым слоем безразличия, словно песком.

Не заладилось и с меньшицей Сенией, дочерью старейшины Будогостя, что главенствовал в восточной большой веси Заболони, раскинувшей свои избы на обрывистом, совсем диком, казалось бы, берегу Волани. Там много били зверя, рубили лес и сплавляли по воде дальше, в соседнее княжество, что лежало на равнинах, ограниченное с западной стороны невысокими горами. Сения была девушкой миловидной и покладистой, да и дури большой в своей голове не держала: так говорили. А потому можно было надеяться, что хотя бы с ней жизнь супружья заладится. Появятся и новые наследники, и полюдье с земель заболончан станет щедрее. Но Сения, так и не выносив первого ребенка, очень быстро сникла. Как будто испугалась гнева мужа, хоть ни в чем ее винить Владивой и не собирался. Да все как-то наперекосяк пошло. Он ее не знал толком и не мог найти к ней должный подход, чтобы снискать доверие и заставить перестать его опасаться. А она тихо обожала его. Боялась и жаждала — странная смесь чувств, которая часто путала все в их и без того непростых отношениях.

И вот появилась Гроза. Порой Владивой готов был проклясть Ратшу за то, что привез свою дочь сюда. А порой готов был золотом его осыпать. Да только опоздала девчонка ворваться в его жизнь, где ей, казалось бы, не должно было найтись места. А вот — нашлось. Да так, что пожелай выдрать — кровью истечешь до смерти.

Кмети успели выехать из детинца до того, как начало смеркаться: хуже нет, чем пускаться в дорогу по сумеркам. Самый недобрый час. А так сумеют проехать и верст достаточно, и никакой беды вслед за собой не заберут. Велено им было не только княжну искать, но и о Грозе справляться в каждой веси, которая им на пути вдоль Волани попадаться будет. Не так уж их много, удобных для того, чтобы к берегу пристать и сойти на него. И хотел бы Владивой сам за ней броситься, да не хотел сплетен лишних. И ожидал он недовольства большого Уннара Ярдарссона от того, что невеста его крепко где-то задержалась. Сам свей ее ждал, верно, до сих пор в остроге самом западном в княжестве — Веривиче — чтобы самому через пролив сопроводить до Стонфанга. И нарочного к нему отправили, да пока тот доберется, горячный сын ярла уж взъяриться успеет, а то и в путь броситься. Мужи варяжские, хоть и уроженцы земель суровых, северных, а на гнев и расправу очень бывают скоры.

И как отбыли кмети из Волоцка, так Владивой и вовсе покой потерял. И все место ему в тереме просторном не находилось. Уж порывался все ж следом за отрядом бросаться, хоть цепью к столу себя приковывай. Одно успокаивало: что он велел Твердяте ему весть послать, как только отыщутся беглянки.

Одно только отвлекало: дела и заботы каждодневные, от которых не скроешься, как ни желай. Вот и нынче дорвался до него воевода Вихрат. С глазу на глаз потолковать. Но слова его все мимо проходили, едва цепляясь неким важным смыслом за край разума. И понимал Владивой все: что остроги вдоль Волани укреплять надобно — хоть куда больше. И дозоры по руслу и притокам пускать то и дело придется, чтобы тех, кто решит сунуться туда с недобрым умыслом, сразу ловить. Да разве ж столько людей наберется? Тогда и остроги пустыми стоять будут.