Как ударился, чуть качнувшись, струг о мягкую мель, а рядом с ним три других, Рарог вдруг встал и, перешагивая через скамьи, добрался до увенчанного медвежьей головой носа. Гроза и вздрогнула даже, как его пальцы вдруг ухватили ее под локоть. Обернулась, заглядывая в его лицо.

— Чурила, Калуга, — с нами пойдете, — велел громко. — Проводим девицу хотя бы до веси.

Другие мужи заворчали, но не слишком рьяно: наверное, и понимали, что одной Грозе будет боязно идти через опасно сумрачный ельник. Недобрым казалось это место, гранью между Явью и Навью. Отражались бородатые ели в спокойной нынче глади реки — и казалось, мир весь опрокидывался в нее. Только ноги намочишь — и утянет за собой.

А с Рарогом рядом, несмотря ни на что, и впрямь было спокойнее: помнила Гроза о требах, что приносил он Велесу — не иначе своему покровителю. Значит, и не обидит никто рядом с ним. И ощущение это необъяснимое, казалось бы — защищенности — рядом с ним становилось все крепче. Вопреки тому, что она гнала его второго дня от себя. И сама не хотела приближаться лишний раз.

Рарог не забыл прихватить с собой и лук, и кистень привесить к поясу. Спрыгнул на сырой берег и Грозу в руки поймал, крепко схватив за талию. Еще мгновение она висела в тисках его широких ладоней, пытаясь достать носками черевик землю, и смотрела в его глаза, словно в колодец, отражающий острые верхушки елей вокруг.

— А коли не отпущу тебя, Гроза? — шепнул он, не обращая внимания на тихое бурчание ватажников, которые толкались позади, ожидая, когда их пустят тоже спуститься. — И плевать на глупости, что ты мне говорила. Лисица хитрая. Кусачая.

— Так и будешь всю жизнь держать? — она уперлась ладонями в его плечи.

— Так и буду, — он улыбнулся.

— Не удержишь.

Потому что невозможно удержать в руках воду: все равно просочится сквозь пальцы — капля за каплей. Пусть уйдет на это не одна зима, а все равно не избежать того, что Богами уготовано. Что кровью самой в тело влито — замешанной на речной прохладе, на силе ее и неумолимом стремлении двигаться, бежать дальше и дальше, не задерживаясь ни у одного берега. И останется у того, кто воду пленить пожелает, только сердце высушенное в груди, словно пустая ореховая скорлупа.

Гроза извернулась и наконец встала на ноги. Пошла вперед, не оборачиваясь, теребя ленту на перекинутой через плечо косе. А сердце так и вздрагивало в груди, словно загнанное. Чувствовала она спиной взгляд Рарога. Да и всех его ватажников, что смотрели им вослед со стругов.

Продрались скоро через густой подлесок, который, чем дальше в чащу, тем становился все более чахлым, задавленный могучими разлапистыми елями. А под ними — только трава низкая и ковер из палой хвои, по которому так удобно идти. Пахло влагой только едва-едва растаявшего в тени снега, где он может и до середины травеня лежать оплывшими, плоскими, словно блины, кучками. Тянуло прелью хвойной и рекой — в спину.

Шуршали тихо шаги, и ровное дыхание мужчин наполняло безветренную тишину леса. Кажется, и спокойно вокруг, а оказаться одной здесь вовсе не хотелось, случись такая оказия, откажись все же Рарог проводить до веси. Но идти не пришлось слишком долго: всего-то чуть больше версты через полосу леса — а там показалась вдалеке пересекающая еще почти голый луг дорога, а дальше, на другом ее конце — приземистые избы, черными камешками рассыпанные почти до самых стен острога.

— Может, дальше Гроза и сама дойдет? — буркнул Чурила. — Нужно ли нам сейчас близко к острогу соваться?

— Ничего с тобой не будет, — одернул его Рарог. — Ноги разомнешь.

Казалось на ровном безлесном месте, что весь совсем близко, а не так получилось на самом-то деле. Идти пришлось еще много. И Гроза сама уж хотела мужчин отправить назад: все тяжелее становились их взгляды, но вмешиваться в их дела не стала. Рарог решил — другие подчинились. Так было верно.

Но вот уж дорога выпрямилась, побежала дальше, вливаясь в узкую улицу Белодоли.

— Тут уж я и сама дойду, — Гроза повернулась к Рарогу, решительно остановившись еще за околицей веси. — Спасибо, что позволил на свой струг взойти. И что проводил — спасибо.

Находник обхватил пальцами ремень налучи, глядя на нее сверху вниз.

— Как пожелаешь, Лиса.

— Я заплатить обещалась. Сколько нужно, скажи. Хочешь, весь кошель отдам, — она потянулась уже было к мешочку из кожи, что висел на поясе.

Но Рарог ее руку остановил, задержал, сжимая ладонь в слабом кулаке.

— Ничего не надо. Может, так хоть ты будешь думать о нас немного лучше, — его лицо вновь озарилось лукавой улыбкой. — Одно только спрошу с тебя…

Он подался чуть вперед, а Гроза дернула руку из крепких и теплых пальцев, невольно упирась взглядом в его губы. Ведомо, что сделать собирается. И ватажники тоже это поняли — захмыкали тихо, нарочно отводя взгляды, словно им вдруг интересно стало, что вокруг творится.

— Эй, смотрите! — воскликнул Калуга. — Едет кто-то. И еще.

Рарог выпрямился, сразу становясь похожим на настороженного волка. Заострились черты его лица, а глаза сузились, становясь и вовсе похожими на черненые клинки. Гроза обернулась к веси: в их сторону и впрямь ехал как будто небольшой обоз. А с ним — люди пешком. Лишь когда ближе они подошли, стало понятно, что там только женщины и молодые девицы да дети — рассаженные по телегам. И торопились они сильно, да как будто нехотя уходили.