Глава 19

– У меня чудовищный прыщ на носу!
– застонала Женевьева, рассматривая в зеркале трельяжа на туалетном столике сей оскорбительный недостаток своей внешности.
– Так я не смогу соблазнить мистера Чолмондели, ведь он англичанин до мозга костей, а я выгляжу как Фальстаф после буйно проведенной ночи.

Доминик не сдержался и снисходительно хмыкнул:

– Чолмондели так надежно увяз в твоих сетях, моя дорогая девочка, что не заметил бы и карбункула на твоем лице.
– Он взял ее за подбородок и, подняв лицо к свету, внимательно оглядел носик.
– Не такой уж прыщик чудовищный, но, признаю, немного портит картину.

– Горячая вода, - объявил Сайлас из гардеробной Доминика.
– Если мадемуазель.., то есть мадам.., подержит у носа горячую примочку, все пройдет, как и не бывало.

– В самом деле?
– Женевьева, повернувшись на крутящемся стуле, с интересом взглянула на матроса.
– Вы знаете столько удивительных вещей. Сайлас.

Слуга хмыкнул и сказал:

– Я принесу из кухни горячей воды. Оборки на платье из зеленого шелка подшиты. Только в следующий раз, надевая его, будьте осторожны: сначала платье, потом - туфли.

– Если авантюра наша удастся, как бы я хотела, чтобы у меня была девушка-горничная, - вздохнула Женевьева.
– Сайлас - удивительный человек, но.., все-таки немного необычно, когда тебе прислуживает матрос. Тем более он такой суровый.

– Не нахожу, - возразил Доминик, беря из шкатулки нитку переливчатого жемчуга и надевая се Женевьеве на шею.

– Конечно, потому что с тобой он не обращается сурово, - заметила Женевьева. Поддев пальцем ожерелье, она с удовольствием рассматривала мерцающие жемчужины.
– Он не выговаривает тебе за то, что ты порвал одежду или промочил туфли, не ругает за испачканные перчатки.

Доминик от души рассмеялся:

– Бедная фея! Знаю, это утомительно, но нам не удастся претворить в жизнь задуманный план, если кто-то, кроме моих людей, подберется сюда слишком близко. А нет ничего проще, чем проникнуть в дом через прислугу.

– Да, понимаю.
– Женевьева встала.

Ее стройную грациозную фигуру плотно облегало тонкое шелковое белье, на которое предстояло надеть платье из золотистого атласа с поясом, повязанным высоко под грудью, и свободно ниспадающей к щиколоткам неширокой юбкой, под которой должны волнующе угадываться узкая талия и нежный изгиб бедер. Платье лежало на кровати. Женевьева взяла его в руки и огорченно посмотрела на Доминика:

– Можешь себе представить реакцию герцогини Екатерины, или принцессы Софии, или леди Каваног, если бы они увидели, что мадам Делакруа прислуживает пират, который даже не замечает, когда она появляется перед ним в одних панталонах и рубашке?

– Об этом страшно даже подумать!
– с притворным жаром подхватил Доминик, помогая ей надеть платье.
– Однако поскольку этот скандальный аспект нашей авантюры - лишь верхушка айсберга, не стоит придавать ему излишнего значения.
– Повернув Женевьеву к себе спиной, Доминик застегнул крючки и расправил юбку на бедрах.

– Конечно, не стоит.
– На секунду Женевьева прильнула к нему, и его руки моментально ответили, сомкнувшись на упругой округлости ее ягодиц.
– Не думаю, что участники Венского конгресса, с таким чувством собственной важности кромсающие наполеоновскую Европу, могут допустить даже мысль, что пригрели на своей груди пару авантюристов, склонных к пиратству и которые притворяются супружеской парой потомственных французских аристократов, вернувшихся наконец из изгнания теперь, когда это чудовище Наполеон получил по заслугам. Женевьева весело рассмеялась.
– Тем более что конгресс, похоже, не оправдывает возлагавшихся на него надежд.

Слышал, что сказал князь де Линь? "Этот конгресс не движется вперед, он танцует".

– Да, и он совершенно прав, - весело подтвердил Доминик.
– А что касается "этого чудовища Наполеона"... Тебе удалось что-нибудь разузнать во время сегодняшнего свидания с князем Сергеем?

– Да. Талейран, Меттерних и Фуше не верят, несмотря на все горячие заверения, что амбиции Бонапарта удовлетворены предоставленной ему властью над двумя маленькими средиземноморскими островами. А уж они-то его знают. Князь также проговорился, будто на конгрессе шла речь о том, чтобы отправить Наполеона на Азорские острова или, быть может, на остров Святой Елены, продолжала Женевьева.
– Они боятся, что Эльба - слишком близко от Европы и, если император сделает попытку вернуться, на континенте найдется немало людей, которые его поддержат.

Доминик нахмурил брови:

– Если это известие дойдет до Бонапарта, оно подстегнет его в намерении поскорее бежать из ссылки. Думаю, нам придется поторопиться.

– Вот, мадемуазель.., то есть мадам.
– Вошел Сайлас и поставил на туалетный столик тазик, от которого шел густой пар.
– Сделайте-ка горячую примочку.

Женевьева опустила в тазик кончик носового платка и прижала его к прыщику.

– Вам не обязательно называть меня "мадам", Сайлас, поскольку вы-то знаете, что это не правда. Сайлас недовольно хмыкнул: