Радость такой же сильной и искренней.

Как будто мне подарили велосипед сейчас, но он внезапно появился и в детстве тоже.

И радует, что там, что тут. По-настоящему.

Только… мне больше некуда на нем ездить.

Так и будет стоять в прихожей, вызывая всплески восторга при взгляде на него.

Пока не примелькается.

Он был бы исполнившейся мечтой тогда — и был бы нужным.

А сейчас он просто — исполнившаяся мечта. Это невероятно много.

Но чуть-чуть меньше, чем надо бы.

Две прямые, которые однажды пересеклись, расходятся навсегда.

*******

Я первая встала и ушла в душ. Вернулась и начала одеваться. Главное, не перепутать оттенок новых колготок, женщины такие мелочи обязательно заметят.

Илья, нахмурившись, смотрел на меня.

— Ты куда? — наконец спросил он.

— В смысле — куда? В школу. Мы же обещали газету принести. Давай, а то они что-то заподозрят. Десять минут идти. Чем мы тут могли заниматься?

— Тем, чем занимались? — предположил он. — Пусть подозревают.

— Вставай, вставай! — я уже натягивала обратно платье и подправляла макияж.

Идеальные губы он мне, конечно смазал, но там все веселые и пьяные, вряд ли заметят, что помада другая.

— Я думал… — он все еще хмурился, но уже встал с постели.

Невольно я залюбовалась его подтянутой фигурой. У мужа уже к тридцати стал отрастать животик, у других мужчин моего возраста и старше почти у всех мягкие бочка. Даже те, кто ходил в спортзал, больше внимания уделяли накачанным бицепсам. А женщинам нравятся совсем другие вещи…

Не удержалась и поймала его по пути к ванной, чтобы поцеловать еще раз и погладить пальцами по твердым мышцам на животе и груди. Лизнула солоноватую кожу плеча.

Илья обнял меня за талию, прижал к себе, отвечая на поцелуй. Отстранился, заглядывая в глаза:

— Может быть, не пойдем никуда? Они наверное уже забыли про эту газету.

— Ну что ты, ребята же ждут, — я вывернулась из его рук.

Он снова непонимающе посмотрел на меня, будто ожидал совсем другого поведения, но выпустил и ушел в душ.

Что тут непонятного?

То, что он заинтересовался мной только потому, что я играла свою роль звезды? Что тащил в постель мою улучшенную копию? Что его на самом деле заело то, что мне не нужен муж и дети? Пришла бы я в своем обычном виде, как хожу каждый день — в джинсах, например, — он бы любовался моими ногами?

Смотрел бы так жадно на мои губы, если бы они были накрашены обычной, темно-розовой помадой? У меня повседневный макияж: тон, тушь и губы. Никакого глянца, никаких стрелок. И на каблуках в десять сантиметров я бегаю раз в год.

Он может сколько угодно восхищаться моей мягкостью, но он оценил ее только на контрасте с моими дерзкими словами. Лучший способ зацепить мужчину — показать, что ты не такая, как другие женщины. Не хочешь детей и замуж и не рвешься превратить его в домашнего песика. Наоборот — поматросила и бросила.

Вот на это они клюют! Еще как!

Я видела, как моя однокурсница получила пять предложений руки и сердца прямо в тот же вечер, как заявила, что никогда не выйдет замуж.

Мужчина же у нас кто?

Завоеватель!

Как только крепость объявляет себя принципиально не захватываемой, все окрестные армии приходят под высокие стены, чтобы доказать, что именно они войдут в историю, первыми ее взяв. Заполучить в свой список побед яркую звезду, творческую личность и разбивательницу сердец хочет каждый.

Только это не я.

Я скучная и нищая разведенка-неудачница.

Пустила один раз золотую пыль в глаза — и все. Каждый день я такой фейерверк просто не потяну. Так что пойдем, Соболев, обратно в школу, я доиграю свою блистательную роль и уползу обратно в норку вспоминать бал во дворце.

— Давай фигуры выкинем уже нафиг, а газету отнесем, — скомандовала я Илье, когда он, выйдя из душа, влез обратно в свои джинсы и слегка помятую рубашку. Посмотрела скептически — ну ладно, сойдет, вроде не сильно жевали. Не гладить же ее сейчас.

По дороге обратно в школу он все еще посматривал на меня, словно собирался что-то спросить, но не мог найти слов. Только у самых школьных дверей остановился и обернулся — я с удовольствием врезалась в его широкую грудь и вдохнула свежий мужской запах, уже ничего общего не имеющий с яблоневым цветом и барбарисом. Что-то другое, терпкое и сильное. И уже чуточку привычно-родное, смешавшееся с моим запахом.