Помада добавила последний, самый важный штрих к моему образу. Она превратила все вместе: платье, босоножки, серьги, свет в глазах и нежную помаду — в цельный образ, стильный и продуманный. Не просто юная выпускница, а звезда, которая решила побыть еще и такой.

Ключевое отличие. Особенно для меня.

Пока я любовалась на себя в зеркало в стотысячный раз за этот день на телефон свалилась смс от Наташки: «Выходи гулять!»

Я ностальгически улыбнулась.

Когда-то эти слова она кричала у меня под балконом. Мы тогда все почему-то так общались. Лень было подниматься и звонить в квартиру? Бывало, мы с мамой перекрикивались — она с балкона, я с клумбы внизу.

Что купить?

Можно ли сбегать в кино?

Нет, я не замерзла, но хочу есть, скинь мне булочку!

Хотя забежать домой было — дело двух минут.

Зато теперь общаемся смсками, к величайшему сожалению любопытных соседей.

Впрочем, соседям сегодня предстояло выдающееся зрелище…

Я засунула телефон, кошелек и ту самую помаду в легкий рюкзачок, больше подходящий к новому образу, чем моя обычная сумка и выскочила к подъезду.

Как раз вовремя!

Чтобы увидеть, как неторопливо, будто огромный океанский лайнер, пытается развернуться в наших дворах белоснежный лимузин-«Хаммер», вибрирующий от басов гремящей внутри музыки. Он был похож на огромное инопланетное чудовище, бесконечно чуждое окружающей действительности в виде облезлых качелей, чахлых кустов крыжовника и изрисованного мелками асфальта. Вписаться в проезды, подходящие для скромных машинок жителей нашего дома ему было нелегко, но он справился. Негоже инопланетным чудовищам отступать из-за таких мелочей.

Лимузин остановился ровно напротив меня, слегка наехав колесами на бордюр и чуть не задев сжавшуюся от ужаса «Ладу-Приору». Задняя дверца распахнулась, и музыка выплеснулась наружу тут же пронизавшими до костей децибелами.

Я неуверенно сделала несколько шагов вперед — из темной и мерцающей разноцветными огнями глубины показалась чья-то рука, схватила меня за запястье и увлекла внутрь чудовища словно праведницу в ад. Дверца тут же захлопнулась, и лимузин дернулся, роняя меня в грешные объятия мягкого кресла из белой кожи.

По огромному салону, в котором даже пятнадцать человек моих одноклассников умудрились потеряться, метались разноцветные лазерные лучи, на потолке мигал стробоскоп, под ногами переливалась неоновая подсветка. Лица окружающих становились то лиловыми, то розовыми, то кислотно-зелеными.

Посередине, между креслами, был даже шест для стриптиза!

Благо высота «Хаммера» позволяла выпрямиться в полный рост не только мне, но и высоченному Першину, который как раз стоял, нависая над Денисовым и что-то ему втолковывал, покачиваясь то ли от маневров лимузина, то ли от выпитого.

— Всех от школы забрали, одной тебе индивидуальная доставка! — прокричала Рикита, впихивая мне в руки бокал с шампанским.

На этот раз — стеклянный, узкий, тонкий, никаких одноразовых стаканчиков.

Напротив меня алым зевом был распахнут бар с точащими горлышками разнокалиберных бутылок и подвешенными бокалами всех возможных форм под любые напитки, которые только придет в голову распивать в этом лимузине.

— Все равно по пути было! — воскликнула Наташка, чмокая меня в воздух за ухом так громко, что перебила даже музыку.

Голова кружилась от шума, людей, мерцающего неонового мира вокруг и пузырьков в розовом шампанском, щекотно ударивших в нос. Тут действительно были вообще все, кто пришел неделю назад на встречу нашего класса.

— Как ты умудрилась снова вытащить всех до единого? — крикнула я Наташке, но она не услышала. Она упала на белый кожаный диван, полукругом обнимавший хвост лимузина и задрала ноги в серебристых босоножках на огромной платформе прямо на спинку.

Чья-то рука легла мне на талию, мгновенно снимая напряженную дрожь своим теплом, и мягкий голос Ильи шепнул на ухо:

— Все дело в желании… И мотивации.

Я обернулась к нему, незаметно оказавшемуся рядом и встретилась с насмешливым взглядом серых глаз, в которых фейерверком взрывались разноцветные искры.

Я спрятала улыбку в бокале шампанского. Проглотила ее вместе с веселящими пузырьками и она понеслась по кровотоку, зажигая по пути огоньки. Жуть как неловко, но я была рада видеть Илью. Даже несмотря на то, что он подарил Наташке эту вечеринку.

— Сделай потише, — Соболев сказал это, не повышая голоса, но Морозов, у которого был пульт от медиа-системы, все равно как-то услышал. Басы перестали вибрировать в костях, да и кислотный припадок светомузыки стал поспокойнее.

— Будешь? — Синаева протянула мне подносик с канапе из винограда, клубники и сыра. — Обожаю бри! Но дети мои тоже обожают, приходится им отдавать!

— Неужели они с тобой не делятся? — удивилась я.

— Я сама не разрешаю! Пусть едят. Хочу, чтобы у них с детства было все самое лучшее. А я обойдусь.

Ох, пожалуй, до такого самоотверженного материнства мне далеко.

Может быть, поэтому и не сложилось?

— Как же тебя отпустили сюда? — я заметила, каким ревнивым взглядом Оленька проводила очередную канапешку с бри и взяла себе другую, с козьим сыром. Пусть она порадуется.