— Как мало человеку надо — только солнце, вода и свежий воздух, как сказал миллионер, отдыхающий на яхте посреди Карибского моря? — фыркнула я.

Пискля лезла на стол с упорством белорусского партизана. Больше всего ее интересовала ягода ежевики на моем пирожном. Но я этот прикол уже знала — цапнет и закатит куда-нибудь под стол, есть все равно не будет.

— Позволить себе только то, что тебе полностью подходит — это очень дорого, — кивнул Соболев. — Знаешь, что Стив Джобс, обставляя свой первый дом, купил туда только один торшер и несколько месяцев спал под ним на матрасе? Вся остальная обстановка ему не нравилась, он искал только идеальные варианты. Это очень, очень большая мудрость — не соглашаться на временные варианты и компромиссы, искать что-то по-настоящему свое.

— А когда я тебе Хайама процитировала, ты почему-то был недоволен! — ехидно заметила я.

— Потому что спать на матрасе — это тоже временный компромисс, который портит жизнь. Надо уметь вовремя остановиться в погоне за идеалом, — он отложил телефон, уже поняв, что почитать не дадут.

— А мы с Писклей временное или идеальное? — строго спросила я, подхватывая кошку на руки.

Я смотрела на Илью строго, а Пискля пристально. На ежевику.

— У меня было много времени попробовать все временные варианты, — дипломатично описал Соболев свой непристойно богатый сексуальный опыт. — Зато когда мы встретились, я понял, что ты гораздо лучше призрачного образа у меня в голове. Упорная, талантливая, умная, яркая, спокойная, умеющая любить. Немного грустная, но это ничего. У всех есть скелеты в шкафу.

От умиления я расслабилась и пропустила момент, когда мелкая бело-рыжая пакость таки извернулась и подцепила когтем ежевичку. И тут же рванулась всем телом, выскальзывая из рук с добычей.

— Ах ты! — я только бессильно посмотрела вслед заразе, разрушившей такой трогательный момент.

Соболев хохотал.

Тот еще романтик.

— И кошка у нас тоже идеальная!

— Теперь ты счастлив? — спросила я несколько более агрессивно, чем собиралась.

— Почти… — он потянулся, чтобы поцеловать меня, но в этот момент его телефон задрыгался на столе, требуя внимания. Илья кинул на него взгляд и застыл: — Черт! Прости.

Он поднес трубку к уху, отворачиваясь от меня, сказал короткое «Да?»… И вдруг я почуяла беду.

Мы с ней слишком хорошо знакомы, чтобы я не узнала ее мелкие приметы. Паузы в разговоре, закаменевшая спина, резкие слова.

— И? — сжатые губы.

Я поднесла ладонь к его руке, но не рискнула коснуться.

— Везите домой.

Рубленные фразы.

Ничего не слышно в трубке. Я бы подслушала.

— Почему? — он скрипнул зубами.

Стиснул кулак, слепо глядя перед собой в стену.

— Тогда к залу, заберу оттуда.

Когда мои пальцы наконец добрались до его кожи, он резко встал, не заметив, что оттолкнул их в сторону.

Развернулся ко мне, избегая прямого взгляда:

— Извини, мне надо срочно уехать.

— Что случилось? — спросила я с бьющимся сердцем.

— Когда я вернусь, нам надо будет поговорить, — сказал он, проходя в коридор и быстро надевая ботинки. — Пожалуйста, помни, что я тебя люблю, ладно?

И дверь захлопнулась за ним раньше, чем я успела ответить.

Я подхватила на руки Писклю и спрятала лицо в мягкую шерстку, пахнущую теплом и счастьем.

Все будет хорошо.

Он сказал «когда вернусь» и «я тебя люблю».

Но почему у меня внутри такая же ледяная тьма, как в тот день, когда погасло мое солнце?

Из рук все валилось, у еды не было вкуса, и даже Пискля перестала катать ежевику по пыльному полу и пришла выяснять, почему я сижу в кресле и ничего не делаю? А как же поиграть в смешные бусинки, до которых она однажды доберется, когда научится вспыгивать на рабочий стол?

Когда через пару часов раздался звонок в дверь, я даже не стала смотреть в глазок.

Даже не вспомнила, что у Ильи есть ключи.

Распахнула ее и растерянно уставилась на Наташку, стоящую там с дымящейся сигаретой.

— Я должна тебе кое-что рассказать про твоего Соболева, — сказала она.

— Мя? — толкнулась в ноги Пискля.

В животе заледенело.

Илья позвонил нескоро.

Сказал, что уже едет. И больше ничего.

Я рассеянно прошлась по квартире и поняла, что он почти не оставил тут своих вещей.

Не принес ни футболки, ни бритвы. Переодевался в машине и брился на работе.

Купил только зубную щетку.

С ней я и вышла на лестницу, когда он поднялся ко мне.

Хотелось бы встретиться на нейтральной территории, где-нибудь в кафе, чтобы в присутствии посторонних держаться в рамках. Но Пискля пока надолго из дома не выпускала. Тяжело мне будет справляться одной еще несколько недель, пока она окончательно не станет самостоятельной.