Именно. Когда Власий Первый бежал от всплеска тенниши, он бросил большую часть армии, людей поддержки и для верности сжег корабли. Мотивация была ясна — не допустить проникновения заражения на свой материк, но первая волна прошлась по всей Гезии, куда уж там бежать. Оставшиеся люди кое как выжили и отреклись от него, как от правителя и человека. И я вполне понимал их решение.

— Мне кажется, или я слышу голос предателя? — громко спросил чернокожий дарсиец, от чего смуглый парень отшатнулся, озадаченно нахмурившись.

И чего этот вольный ожидал? Этим ребятам из Гармина либо действительно мозги лихо промывают, либо они слишком тупые. Тем не менее, я был рад, что язык вольного оказался быстрее моего, ведь я собирался попросить их не дурить в дилижансе. Не зря Зи постоянно грозилась его отрезать. Каждый раз ведь происходит одно и тоже, но я до сих пор наступаю на те же грабли. Как вообще эта женщина могла предположить, что я окажусь достойной ей заменой? Смех.

Наш дилижанс снова бросило из стороны в сторону, клубки серого дыма промчались мимо окошка, и спустя полрим [3] мы замерли.

— Мать твою! — прозвучал прокуренный голос рулевого. — Приехали. Вылазим, ребятки.

— В смысле вылазим? — громко отозвался кто-то из передней кабинки.

— Вылазим, значит покидаем транспорт и ждем дальнейших указаний, — тоже крикнул рулевой, под шипение пара. — Похоже, ремень лопнул.

Второй длинный дилижанс тоже замер, и пассажиры недовольно вывалились под солнце. Наша колымага шла второй. С крыш поспрыгивали немногочисленные наемники с винтовками на плече и сразу же рассредоточились. Выглядели мужчины так себе, не внушали доверия, но выбора у меня не было. К тому же, когда я их нашел, они уже собирались отправляться, и место осталось только под меня.

Закономерно поднялся гомон, недовольное бурчание, даже ругань. Оказалось, что это не ремень, а что-то с механикой. Починить на месте не получится.

Я натянул пониже полы шляпы, пряча лицо от солнца, и осмотрелся. Да уж, застрять посреди голой равнины — то ещё приключение. Хорошо, что по приезду в этот теплый климат додумался сменить одежду, а то бы сейчас потел, как мои соседи земляки.

— Ты как осмотр делал, Парс? — спросил нашего рулевого грузный мужик в темно-коричневых очках, полностью скрывающих глаза со всех сторон. На голову намотана тряпка, а в зубах дымящийся огрызок папиросы. Как только не тошнит курить на такой жаре?

— Да смотрел же, Док, как есть, смотрел. Все нормально было, как обычно, — развел руками рулевой. У него вместо левой ноги был металлический протез, полностью прямой, выглядывающий из-под подвернутой штанины. Лицо темно-медного цвета, а кожа сухая, как земля вокруг.

— Нормально, это как на прошлой неделе, когда мы цепочку в пятнадцать аппаратов довезли до места, а это уже дерьмо, Парс! — пробурчал мужик в очках, удерживая зубами папиросу. — Делать теперь что?

— Да оставим их здесь и отчалим дальше, — неуверенно обронил кто-то из пассажиров. Голос девичий.

— Никого бросать мы не будем! — громко заявил Док, командир нашего рейса, и наконец выплюнул окурок. — Что если у вас тоже что-нибудь выйдет из строя, вас тоже бросить?

Я мгновенно зауважал этого крепко сбитого мужика с бочонком вместо живота за попытку прикрыть нашими жизнями нежелание бросать недешевый транспорт. Недовольные заткнулись. Их, в целом, тоже можно было понять, ведь мы и так последние прёмся, и глядишь, чародеи передумают нас принимать. Прёмся, не зная, примут ли нас вообще, ведь измерить уровень Потенциала могут только на месте.

— Что делать будем, Док? — негромко спросил Парс, наш рулевой, пока тот осматривал сдохший двигатель.

— Я в душе не е… ну ты понял, — дернул он щекой, глянув на нас. — Возьмем на буксир и будем надеяться, что встретим другие рейсы на подходе к тракту чародеев, сейчас много кто прёт туда отовсюду. Или нагонят переселенцы…

— Док, — отозвался один из наемников — немолодой мужик с грязной, длинной бородой. — В двадцати километрах западнее от этого тракта, рядом с высохшими болотами, есть небольшая застава охотников. Там точно есть механик.

Командир стянул пыльные очки, поморщился от солнца, и сплюнул:

— Когда это они заставу организовать умудрились? Не слышал о такой.

— Заставу-то давно, — вклинился другой сопровождающий, подбросив патрон для винтовки, аки монету. — Но основательно закрепились не больше зимы назад. Дома старые подлатали, да новые поставили. Видать, хорошо так зону почистили, мусорщики.

Да, местных охотников, несмотря на их вклад в зачистку условной границы с Пустошами, еще называли мусорщиками, а кхану даже мародерами. Охотники не гнушаются вскрывать склепы, могилы, рыскать повсюду в поисках святынь и прочей древности. И я полностью солидарен с ними. Кости это всего лишь кости, а чужие вещи давно потеряли хозяина. Правда, есть один нюанс, из-за которого я бы не стал подбирать всякую мелочь. Как обычно, все упирается в тенниши. Энергия той стороны постоянно удивляет, и порой обычная старинная побрякушка может извратить разум новому владельцу, побуждая его делать вещи, за которые потом только пуля в голову. Для этого дела скупщики обычно обзаводятся чародейскими зельями на очищение, которые хоть и стоили золото, но для дельцов, которые понимали ценность вещам, были оправданной тратой. А вот местные охотники не обладают такими возможностями и подбирают хлам на свой страх и риск, старясь подолгу не держать его в руках. По крайней мере, так мне объясняли подвыпившие попутчики.