Голос у Сашки опасно играет с басами, немного хрипит и перекатывается, как ледяной кубик, что уже растворился у меня внутри.

— Ешь давай, а то остынет и будет не так вкусно. А я пока помидоры принесу.

Я не могу поднять взгляд. Посмотреть ему в глаза. Поэтому смотрю на задницу. Крепкую мужскую задницу, что удаляется от меня. Он с кем-то переговаривается, шутит. Я слышу взрыв смеха. Рядом трется Зефирка. Кладет руку ему на бицепс. И мне вдруг становится все безразлично.

Что я делаю здесь? Смешно тягаться с такой, как Зефирка. Какой нормальный мужик, приехав с девушкой, будет торчать в своей комнате в одиночестве? Наверное, глупая затея. Но слоны внутри меня недовольно топали ногами и возмущались. Им не понравился ход моих мыслей. Но со своими слонами я как-нибудь разберусь.

Мясо таяло во рту. Вкусно. Ну, хоть чему-то здесь можно порадоваться. Поэтому я накинулась на шашлык, как волчица.

Одинцов появился внезапно. Наверное, я слишком ушла в нирвану вкусовых оттенков. Когда я волнуюсь, жру как не в себя.

Его рука возле моего лица. Я моргнула. Он осторожно прикасается салфеткой к уголку моих губ и меня словно стрелой пронзает насквозь. Как я не вскрикнула — не знаю.

— Испачкалась, — говорит Одинцов доверительно, и я чувствую себя младшей сестрой его друга. Девчонкой, которую нужно терпеть рядом, потому что избавиться от нее никак нельзя.

— Выпьем? — вырвалось невольно. У меня даже глаз дернулся — я сама от себя не ожидала.

— Выпьем, — продолжает улыбаться мне Одинцов и кажется каким-то богом, что ли. Неземным существом с другой планеты или галактики. Настолько прекрасным, что я чувствую кожей собственное ничтожество.

А потом это проходит после глотка чистого виски, который подсунул мне этот инопланетный монстр. Мы едим мясо, салат, смеемся. Кажется, он шутит. И пьет как конь. То, что доктор прописал. Я только пригубливаю, наблюдая, как он накачивается. О, дорогой! Ощущение дежавю входит в меня и не выходит. Это вам не лопнувший воздушный шарик, чтобы туда-сюда-обратно шнырять и замечательно входить и выходить из горшочка, в котором когда-то мед водился!

Лика

В какой-то момент его отрывают от меня. Он извиняется глазами и уходит, поддавшись напору пьяной толпы. Куда-то на улицу. Я даже не пыталась понять, зачем они все туда ринулись.

В голове у меня ясно, чувства обострены. Ноздри, наверное, трепещут. Я вся — пружина, готовая выстрелить. Осталось лишь дождаться нужного часа, а поэтому время превращается в кисель. Нет, не тянется резиново, а просто болтается, отщелкивая секунды и минуты.

В таком созерцательном состоянии меня и застает Зефирка, что плюхается на стул рядом.

— Ну что, выпьем, подруга? — улыбается она развязно. Кажется, пьяна. Чуть-чуть перебрала. А внутри меня — бдзынь! — обрывается струна. Кажется, пружина выстрелила вхолостую. Она что, пришла разборки устраивать? Сейчас расскажет мне, какая я дрянь и охмуряю ее парня? И чтобы катилась отсюда куда подальше?

— Ну, рискни, — отвечаю небрежно и уверенно. Даже немного надменно. Ничего из перечисленного я не ощущаю. Наоборот: внутри все подбешивает и подскакивает. Сердце рисует такие пируэты, что кардиолог бы удавился.

Зефирка щедро плещет в стаканы виски и делает большой глоток. Я все так же пригубливаю и не спешу пить. Не надо мне и даром ваше опьянение. Достаточно, что все уже упились до положения риз практически. Вместе с Одинцовым. Но этот объект для меня лишь бы живой был и дееспособный, на остальное — плевать. Пусть страдает потом похмельем и амнезией.

— Что, трусишь? — подмигивает мне эта дрянь. — Думаешь, я сейчас начну мозги тебе вправлять и наезжать?

Я так и думаю, но смотрю на нее как на таракана раздавленного. Пусть поагонирует на моих глазах. Видали мы таких скромниц хрупких и нежно воздушных. Правда, меня начинают терзать смутные сомнения, что она именно такая. Внутренний голос едко шепчет, что это для мужиков она — трепетная лань и умирающая лебедь. А на самом деле — акула с зубами в три ряда.

— А я то и собираюсь делать! — заявляет она и дышит на меня чистым алкоголем. Зачем я вдыхала? От ее духа у меня начинает в голове мутиться, будто это не Зефирка только что дрябнула чистый виски, а я. — Хочу в чувство тебя привести и встряхнуть как следует! Ты почто моего брата обижаешь?

Я оторопела. Это как войти посреди киносеанса. Все ржут, а ты не понимаешь, в чем дело. Не видел ты комической сцены, пропустил. Вот и сейчас. Умом понимаю: я чего-то не увидела. Зато Зефирка в курсе. И я сейчас выбью из ее пьяной башки всю подноготную!

— Какого брата? — спрашиваю мягко и коварно. Сейчас важно резких движений не делать, чтобы не спугнуть жертву.

— Сашку, конечно, — улыбается она глупо и пьяно хихикает.

Внутри меня разливается жар. Это что получается?.. Нет же у Одинцова никакой сестры — я-то уж точно знаю. К тому же… он спит со своей сестрой?.. Вот на этом месте моя башка совершает головокружительный прыжок. Стоять! Это она пьяная, а я трезвая! Бред несет она, а я обязана фильтровать ее откровения.

— Он мне двоюродный, — уточняет Зефирка. — Лучший парень на земле, между прочим. В любой беде поможет, плечо подставит, своих не бросит. Мы не пара, понимаешь? Он мне помогал женишка отвадить ненужного. Мне вообще твой брат нравится.