– Может быть, у него были свои намерения... Мне не раз пан Сукальский намекал о своем брате. И почему, когда в доме есть взрослые дочери, их мать не должна беспокоиться?

Олесь вспомнил сухоносую физиономию монаха, на минуту вообразил его женихом Ганны или Галинки, не выдержал и громко расхохотался. Слишком далеки были его помыслы от планов супруги.

– Из него такой же женишок, как из меня духовный наставник.

– Я с тобой о деле говорю и не желаю слушать твой глупый смех! И что такого, если я спросила - молодой он или старый?

– Пан Сукальский неизвестных лет и приехал сюда не такими глупостями заниматься, какими набита твоя пустая голова!
– приосаниваясь, решительно заявил Олесь, с гордостью думая, что если пан Сукальский доверил ему тайну "большой политики", то он может разговаривать со своей супругой не только как муж, но и как маленький домашний воевода и никому не позволит считать свой смех глупым.

– Если бы ты знала, зачем приехал сюда пан Сукальский...

Стася была задета за живое и зажглась любопытством.

– Если ты узнаешь, зачем здесь этот человек, так у тебя застучит сердце и начнут зудеть пятки, - подливал Олесь масла в огонь.

– Да говори же ты!

– Налей-ка еще стакашку... Ой же и добрая вишневка!

Стася не замедлила исполнить просьбу мужа, но не забыла и себя.

Сжимая рюмку пальцами и глядя на мужа расширенными глазами, Стася готова была поймать на лету и проглотить каждое сказанное им слово. Но коварный Олесь, смакуя настойку, не торопился.

– Пан Сукальский - такая голова! Его брату, нашему ксендзу, надо на крышку органа залезть, чтобы на эту голову плюнуть...

– Ты что, полыни, что ли, наелся, такое мерзавство о нашем ксендзе говоришь!
– возмутилась Стася.
– Больше не получишь ни одного стаканчика...

– Нет, пани Стаська! Ты мне нальешь еще несколько стаканчиков этой настойки! Вот я тебе расскажу такое, что ты прилипнешь к спинке стула, на котором сидишь, как та муха к бутылке. Прогони эту поганую муху ко всем дьяволам или убей ее, а то она мне еще в стакан упадет...

Стася покорилась и тут. Она знала, что если Олесь понюхал один стаканчик, значит, надо налить другой. После третьего он начнет думать, что он все-таки пан, и немножко покуражится. Поэтому Стася решила терпеливо ждать и потрафлять всем его мелким капризам. Нацелившись на притаившуюся у горлышка бутылки муху, она слегка, как ей казалось, шлепнула ладонью по стеклу бутылки. Бутылка с грохотом опрокинулась на пол.

Спавшая в соседней комнате Галина проснулась и подняла голову с подушки.

– Ух и глупая ж ты баба! Даже мухи не можешь пришлепнуть, а туда же, лезешь с разговорами. Гляди, что наделала!

На белых половиках разбрызгались красные капли вина, а на месте, где разбилась бутылка, образовалась порядочная лужа.

– Все из-за твоей мухи!
– вскочив со стула, крикнула Стася и принялась подбирать склянки.

– Почему это моя муха? Вы, бабы, разводите столько мух, что негде даже краюху хлеба положить!

– Уж молчал бы!

– Ну и что же, буду молчать. Ставь-ка другую бутылку. Я тебе такое расскажу, что ты треснешь со страху, как эта самая бутылка.

– Да ты так рассказываешь, как ленивого вола к ярму тянешь. Через твое такое говорение столько доброго вина разлила.

– А сколько, жинка, мы все-таки намочили той доброй вишневки?

– Хватит тебе, пьянчужка. До рождества и к пасхе останется.

– А ежели мы справим свадьбу, хватит нам вина или нет?

– Была бы свадьба...

– Ну, а ежели мы справим две свадьбы и я вздумаю отпраздновать день своего рождения и позову много гостей?

– Можешь позвать все Гусарское и еще солдат с пограничной заставы.

– Ты говоришь, солдат с пограничной заставы?

Олесь многозначительно ухмыльнулся и начал закручивать облитые вином усы.

– Я глупости говорю, а ты поменьше слушай. Лучше не томи душу, расскажи те страсти, что слышал от этого монашка.

– Когда мы будем справлять свадьбу Галины, то советских солдат здесь уже не будет, - пристально посматривая на Стасю, твердо проговорил Олесь.

– А куда могут подеваться советские солдаты?
– ловя его взгляд, спросила Стася.

Олесь, оторвав руку от усов, так же как и Сукальский, провел ладонью по своему горлу.

– Что же это значит, Олесь?

Стася подскочила к мужу и крепко сдавила рукой его плечо.

Олесь, ничего не утаивая, передал разговор с Сукальским, взяв с жены клятву, что она будет молчать как рыба.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Галина прислушивалась к разговору в соседней комнате.

Кто-то готовится напасть на советских солдат и вернуть старую панскую власть, которая уничтожит ее любимого Костю и маленькую Олю с заставы. Не будет и Олиной матери, доброй русской женщины Клавдии Федоровны, и славной учительницы Александры Григорьевны, умеющей так ласково говорить и с маленькими и со взрослыми. Клавдия Федоровна, Александра Григорьевна и Костя помогли ей узнать, как в России живут люди. Значит, ничего этого здесь не будет? Значит, снова родители могут отдать ее или Владиславу Михальскому или даже ксендзу Сукальскому. Нет, она этого не допустит! Побежит сейчас к Косте или на пограничную заставу, к лейтенанту Усову, и расскажет все об этом проклятом родственнике Сукальского, который хочет погубить русских.