–– Спасибо, Пьетро, что не отвернулся от меня и поддержал в трудную минуту! – потянулся к нему Леонардо и горячо пожал ему руки. – Я не забуду этого никогда!

–– Ты поскорей заканчивай «Битву при Ангиари» и уезжай из Флоренции, – с душевным сочувствием продолжал Пьетро Перуджино. – Тебе нельзя здесь оставаться! Ты сам всё видишь, и сегодняшний день наглядно показал, что с каждым днём количество твоих врагов будет только увеличиваться…

–– Да я готов хоть сейчас покинуть Флоренцию, но из-за этого чёртова суда с разделом отцовского наследства!.. – в сердцах воскликнул Леонардо. – Я не хочу оставлять то, что по праву принадлежит мне, тем, кто оскверняет память моей матери и, следовательно, отца, потому что она была частью его жизни!

–– Я понимаю тебя!.. – кивнул Перуджино. – У меня есть один знакомый ростовщик, здесь, во Флоренции… Он еврей, его зовут Бенджамин – ловкий деляга и нередко берётся отстаивать в суде чьи-либо права в разделе имущества… И берёт за это немного… Если хочешь, то я поговорю с ним, и он частично выкупит у тебя права на защиту твоей доли наследства в суде?

У Леонардо загорелись глаза, он оживился и вновь принялся трясти руки Перуджино.

–– Как я счастлив, что Бог послал мне тебя, Пьетро!.. – затаив дыхание, скороговоркой забормотал он. – Ты представить не можешь, как я нуждаюсь в таком дельце и как долго его ищу!.. Я готов передать ему хоть половину той доли наследства, лишь бы она не досталась осквернителям памяти моих покойных отца и матери!

–– Тогда завтра вечером после колокольного «Аve Maria» на кампанилле Джотто я с ним прихожу к тебе!

–– А мне вы позволите прийти с учителем к вам, мессере Леонардо? – нерешительно подал голос Рафаэль Санти, на его губах блуждала застенчивая улыбка, а в глазах царила обречённость отвергнутого. – В Риме вы обещали показать мне картину Святых Марии и Аннунциаты, которую вы писали для монахов-сервитов…

–– К сожалению, её у меня уже нет! – развёл руками Леонардо. – Она закончена и давно служит сервитам в церкви Санта Мария дель Аннунциата!.. Но это совсем не означает, что моё предложение не в силе… Завтра вечером я вас жду вместе с ростовщиком у себя в мастерской в доме сеньора Пьеро Мартелли! – он встал из-за стола и, пожав им на прощание руки, направился к двери; у неё он остановился и обернулся, его глаза искрились игривой таинственностью, губы улыбались. – И уверяю тебя, нежный Рафаэль: у меня имеется показать тебе кое-что, что гораздо лучше, чем Мария и Аннунциата для сервитов!..

–– Ну вот! – совсем обречённо, по-детски, вздохнул Рафаэль. – После такого вашего таинственного высказывания, мессере Леонардо, время для меня сейчас остановится, и я буду считать, что завтрашний день никогда не наступит!..

Леонардо и Перуджино, глядя на его невинность, рассмеялись. Попрощавшись ещё раз, они расстались…

Г Л А В А 4.

Вечером следующего дня после колокольного звона, известившего об окончании церковной службы в церквях, монастырях и соборах, Пьетро Перуджино, как и обещал, пришёл в дом сеньора Пьеро Мартелли в компании ростовщика-еврея Бенджамина и своего любимого ученика Рафаэля Санти. Леонардо встречал их во дворе дома, стоя у ворот. Заходящее за горизонт солнце освещало город ярко-оранжевыми лучами, делая его белые дома янтарными, а красно-черепичные крыши рубиновыми, превращая Флоренцию в сказочный город; город мастеров, находившихся под властью жестокосердных сеньоров. На улицах среди прохожих появились фонарщики, и янтарно-рубиновая Флоренция с помощью них стала медленно преобразовываться из сказочного города мастеров в сказочный город любви, освещаясь множеством масляных фонарных огней. Влюблённые останавливались под кронами каштанов и миндальных деревьев и, вдохновлённые тёплым красным светом фонарей, располагавшим к любви, целовались, подолгу не отрывая друг от друга губ и не разжимая своих объятий. И Леонардо с удовольствием любовался ими, со сладкой грустью думая о Лизе. Среди прохожих, идущих от площади Сан-Джованни, он увидел Пьетро Перуджино, Рафаэля и ростовщика Бенджамина и помахал им рукой. Они ускорили шаг. Ростовщик Бенджамин оказался весьма приятным внешне человеком средних лет: темноволосый, с небольшой окладистой бородой и чёрными глазами; одетый неброско: в серо-зелёный в полоску камзол, такие же штаны, чёрный берет и синий плащ. Подав руку для приветствия Леонардо после Перуджино и Рафаэля, он просто, без жеманности и витиеватого манерничанья, присущего людям его ремесла, улыбнулся, не желая проходить во двор дома сеньора Мартелли.

–– Я думаю, мессере Леонардо, предварительное решение по вашему вопросу мы можем с вами вынести сейчас, – его голос с мягкой хрипотцой звучал как будто равнодушно. – Стоит ли мне заниматься вашим делом, о котором мне рассказал мессере Пьетро Перуджино, или нет!.. Вы согласны пожертвовать десятую часть вашей доли, унаследованной от отца?.. Если «да», то я берусь защищать ваши права в суде, если «нет», то и проходить в ваш дом мне не имеет смысла…

–– Конечно, да! – без раздумий улыбнулся ему в ответ Леонардо.

–– Что ж!.. Тогда нам стоит обсудить кое-какие детали! – кивнул ростовщик и решительно вошёл во двор дома.

Разговор с ним и заключение договора не заняло больше нескольких минут, благо, что Леонардо, будучи сыном нотариуса, хорошо знал все процессуально юридические тонкости этого дела. Заключив сделку и закрепив её дружеским бокалом вина, Бенджамин пообещал, что будет извещать Леонардо о всех подробностях судебной тяжбы, и на том, попрощавшись, удалился. Мастер повёл гостей в мастерскую: здесь, познакомив их со своими учениками, он открыл перед Рафаэлем то, что обещал ему показать: мону Лизу! Скинув с портрета чёрное покрывало, Леонардо отошёл в сторону, чтобы не заслонять его спиной, и с любопытством посмотрел на реакцию гостей: Перуджино и Рафаэль, замерев от восхищения, стояли, открыв рты.

Конец ознакомительного фрагмента.