Буквально на пустом месте те, кто только что отлично сотрудничали и поддерживали друг друга, вдруг начали бессмысленные споры, перепалки и склоки и не прошло и десятка секунд, как воздух прорезало первое заклинание, направленное не во врага, а в союзников.

Все это время, очень долгое по меркам хороших магов, а Мастера были лучшими из лучших, от атак, которые земляная защита вряд ли смогла бы удержать, Айну защищал Фауст. Мастер Меча, пусть и получил свой новый статус сравнительно недавно, даже года не прошло, но уже успел полностью с ней срастись и сейчас демонстрировал настоящие чудеса, если вспомнить, что он не обладал даже крупицей магии. Может быть столь быстрое привыкание к Мастерству и было связано с тем, что, технически, для Фауста почти ничего не изменилось. А может быть причина была в опыте прожитых лет, большем, чем у всех его Мастеров-противников вместе взятых.

Безрассудно прыгать в воздух, чтобы атаковать врага он уже не рисковал. Во-первых, потому что нужно было защищать Айну, во-вторых, потому что, как правильно сказал Лаз, заклинания Мастеров на Фауста все-таки действовали, пусть и очень слабо. Можно было сказать, что защита от любой магии и была его личной, уникальной магией. Однако то, как уворачивался от пытающихся схватить его невидимых рук, то, с какой легкостью, почти танцуя, огибал появляющиеся из земли чернильно-черные пасти, то, как он рассекал своими клинками потоки пламени и столбы света, грозящие ударить защитный кокон Айны, заслуживало титула магии ничуть не меньше.

Шли секунды, между Фаустом и четверыми Мастерами продолжалось безмолвное противостояние без победителей и проигравших. Из двоих оставшихся один, вернее одна, просто висела в воздухе с закрытыми глазами, как будто спала, а второй с бесстрастным взором наблюдал за происходящим, не собираясь помогать ни другим Мастерам, ни обычным магам, уже практически готовых вгрызться друг другу в глотки. Из всех Мастеров он был единственным уже зрелым человеком, на вид ему можно было дать лет пятьдесят пять – шестьдесят. Сколько ему было на самом деле, сказать было невозможно. И он же был единственным, кто вызывал у Айны настоящий страх.

Вдруг женщина-Мастер, до этого бездействовавшая, открыла глаза и над городскими крышами разнесся ее усиленный во много раз магией голос.

– СТОП!

И все замерло.

Нет, обломки зданий продолжали падать, уже выпущенные заклинания достигали цели, а непонятно откуда появившийся в таком хаосе ветерок, никак не отреагировав на слова женщины, продолжил разметывать еще оставшиеся редкие следы снега. Замерли люди. Маги, только что сражавшиеся с остервенением бешеных собак, застыли прямо посреди замахов и криков, Айна в своем каменном убежище вдруг поняла, что не может пошевелить и пальцем, и даже Фауст остановился на полушаге, по инерции покатившись по тому, что осталось от брусчатки. Он вскочил на ноги спустя всего секунду, встряхивая головой и с настороженностью глядя на женщину-Мастера, но уже то, что ее магия подействовала на него так хорошо, заставляло напрячься. А Айна вдруг с неверием поняла, что это была за магия.

Магия Эмпатии, ее магия. Каким-то невероятным образом магесса смогла использовать заклинание, абсолютно точно копирующее способности другого Мастера.

– Вам не победить, – голос до того бездействовавшего мужчины разнесся над городом. — Сдайтесь и умрете быстро.

– Я уже убил одного вашего, — фыркнул Фауст, встряхивая руками. – От подручных осталась только половина. Почему же нам не победить?

– Потому что я ЗНАЮ, – он сделал особый акцент на этом слове, – что вам не победить, Фауст. — Пестрый мечник даже бровью не повел. — Как знаю и то, что вы не сдадитесь.

– Тогда зачем эти обсуждения?

– Формальность, – Мастер неопределенно взмахнул ладонью в воздухе. – Правило хорошего тона, если угодно.

– Если нам не победить, то почему же ты дал уйти Лазу? — Спросила Айна, появившись из своего кокона. Как истинному Мастеру Эмпатии для нее освободиться от своего же заклинания было довольно просто.

– Я и не давал. Я знаю, где он и “спасенные” им короли. — Убив вас, мы отправимся за ними и также убьем. Это также точно, как и то, что сейчас день.

– Мне кажется, или мы знакомы? — Неожиданно, совершенно невпопад спросил Фауст, указывая на мужчину острием клинка.

– Тебе не кажется, -- с какой-то покровительственной улыбкой кивнул тот. – Просто при нашей прошлой встрече я выглядел лет на двести.

– Руди?!

– Я бы попросил, Рудгерт, – недовольно поморщился мужчина.

– Да ладно тебе, Руди! Мы ведь столько лет знакомы. – Широко улыбаясь, сказал Фауст. И почти сразу его лицо нахмурилось, а в голосе зазвенела сталь. – Никогда бы не подумал, что ты будешь одним из этих ублюдков.

– Ничего личного, Фауст. – Развел тот руками. – Если тебе предлагают жизнь и силу, какой не было никогда прежде, ты уже не спрашиваешь, что нужно в замен. Ты ведь теперь тоже Мастер, должен понимать, насколько это невероятный соблазн.

– Предательство человечества это не оправдывает. – Отрезал пестрый мечник. – И с чего ты вообще взял, что сможешь меня победить?

– Я никого не предавал, – покачал головой Рудгерт, – я просто встал на сторону тех людей, кто победит. Это не предательство, это прагматизм. А проиграешь ты потому, что выбрал для своей души слишком бесполезное направление развития.