И может быть из-за все увеличивавшейся скорости гуляния, может быть из-за полумрака, едва разгоняемого редкими свечами, а может быть из-за того, что это существо в принципе было прозрачным, никто не заметил размеренно продвигающую под потолком небольшую искаженную тень.

Каппа, форма воды Лаза, практически не обладал способностью использовать атакующую магию, впрочем, ему это и не было нужно. Если четыре других формы были созданы для сражений, Каппа стал полноправным приемником ящерки, тела, которое Лаз создал наспех в темнице Чибака Сиджи ради разведки. Его тело было в прямом смысле жидким, имея возможность протиснуться в любую щель, а также, без желания скрытого внутри разума, оставалось практически невидимым. На естественную прозрачность накладывалась магия преломления света и заметить Лаза в форме Каппы можно было лишь при ярком свете и хорошо приглядевшись. Контуры тела все-таки немного искривляли картинку.

Так что не было удивительно, что сейчас его никто не замечал. Осмотрев зал одной из пяти пар глаз, каждая из которых воспринимала мир в ином спектре восприятия от обычного человеческого до магозрения, ощущающего потоки чистой энергии и не обнаружив ничего особенного, Лаз пополз дальше. Сейчас, кроме выполнения главной задачи он старался также как можно полнее испытать Каппу, поскольку шансов использовать эту форму ему предоставлялось не так много.

Вообще к созданию новых форм Лаз, став Мастером, подошел с куда большей тщательностью, чем в прошлом. Дьявол, Ужас, Голем, Леший и Каппа были созданы или доработаны не наобум. В том, какие формы нужны Лаз в немалой степени руководствовался воспоминаниями о своей земной жизни, а точнее довольно известной восточной концепции пяти элементов. Вместо традиционных земли, воды, воздуха и огня, соответствовавших, по представлениям средневековых алхимиков, четырем состояниям вещества и четырем уровням положения материи в мире снизу вверх от самой тяжелого до самого легкого, философия самого многочисленного народа Земли была более всеобъемлющей. У-син, а именно так назывался этот рукав китайской философии, использовали и в медицине, и в боевых искусствах, и в гадании, и много где еще — фактически в любом аспекте человеческой жизни можно было в то или иной степени усмотреть влияние этой доктрины.

И Лаз, после почти тридцати лет жизни на Люпсе и множества случившихся с ним неприятностей так и не утративший интереса к религиям и около религиозным концепциям, счел использование У-син и для своей магии вполне уместным. Огонь, земля, металл, вода и дерево. И китайцы в очередной раз подтвердили мудрость своих учений: пяти форм, основанных на этих элементах и в какой-то мере соответствующих их концепциям, оказалось более чем достаточно, чтобы покрыть весь спектр требуемых к выполнению задач.

И сейчас Каппа вполне успешно справлялся со своей. Лаз, конечно, мог на пару с Фаустом просто войти в здание, ни тридцать развлекающихся бандитов, ни вообще все население Чертогов ничего бы им не сделало, но пока что лучше было действовать скрытно. А потому вообще хоть как-то демонстрировать свое существование Лаз собирался только одному человеку. Ингу Кутту, Тонкому, главарю этой шайки, которого, к счастью, в общем зале не наблюдалось. “К счастью”, – потому что это означало, что необходимость силой утаскивать свою цель куда-то отпадала сама собой.

Найдя в потолке щель, сквозь которую пробивался свет из помещения на втором этаже, а значит поверх которой не лежало никаких ковров или половиков, Каппа просунул голову, в процессе ставшую раз в пять тоньше, в зазор между досками и, снова придав ей нормальную форму с другой стороны, оглядел комнату. Судя по всему, это была спальня. По крайней мере довольно широкая кровать, пара стенных шкафов, а также лежащая на кровати обнаженная девушка эту теорию не опровергали. Больше никого в комнате не было и за несколько секунд Лаз протиснул в узенькое отверстие все тело.

Совершенно бесшумно переступая шестью тонкими лапками по полу, Каппа пару раз обошел спальню. Ничем не примечательная комната, из-за двери слышались те же голоса, что доносились и из щели в полу, а значит за ней находился внутренний коридор здания. Но что-то его все-таки настораживало. Глобальную магию восприятия Лаз специально не применял. Времени было вполне достаточно, а испытать возможности формы воды в реальных условиях все еще требовалось.

Инфракрасное зрение не выявило ничего особенного, только стали намного очевиднее щели в стене, выходящей на улицу, из которых в комнату шел холодный воздух, а пол и свечки, наоборот, загорелись ярче. Магозрение в Чертогах было практически бесполезно, все равно обычной магией тут никто не мог пользоваться. В обычном состоянии всегда закрытая пара глаз, настроенная на работу в условиях очень низкой освещенности, наоборот, уловила слишком много лишнего: стены, пол и потолок комнаты были испещрены микроскопическими щелями, сквозь который били обычно невидимые на общем фоне лучи света. Улучшенный слух также помогал слабо, гул из-под пола сильно мешал, а вот обоняние, настолько чувствительное, что в обычных условиях Лаз отключал его, чтобы не получить “контузию”, спасло ситуацию. Характерный запах шел оттуда, откуда в принципе не должен был – прямо из стены.

Проверка микроскопическим зрением подтвердила наличие самого настоящего дверного проема в дальнем углу за кроватью, настолько искусно замаскированного между шкафом и другой стеной, что Лаз его едва не пропустил. Да, все-таки интуитивное звериное восприятие мира, какое было у старой версии Ужаса, было куда удобнее в каком-то смысле. С другой стороны, дело было и в отсутствии достаточной практики. Тренировкам в боевых формах Лаз уделял на порядок больше времени, чем освоению особенностей восприятия Каппы. Сделав зарубку на склерозе о необходимости дополнительных тренировок, Лаз, сплюснувшись до состояния бумажного листа, проскользнул под тайную дверь и дальше – вверх по оказавшейся за ней лестницей.

Инг Кутт сидел за столом в своем потайном кабинете со стаканом, судя по запаху, неразбавленного алкоголя и даже, редчайшая вещь в Чертогах, раскуренной трубкой у зубах. Его прозвище, Тонкий, если и было когда-то показательным, давно потеряло свою актуальность. Конечно, нельзя сказать, что он был толстым, вряд ли в этом районе такое можно было сказать хоть о ком-то, но старческая обрюзглость, полнота, заработанная сравнительно роскошной жизнью и несколько слоев одежды, в которые главарь банды был закутан, отметали любую возможность назвать его фигуру тонкой. Хотя кое-что от данного когда-то прозвища в нем все-таки осталось. Паучьи, длинные и узловатые пальцы, не останавливались ни на секунду, словно живые существа двигаясь даже когда сам Тонкий, казалось, им этого не приказывал. Смотрелось это даже жутко, создавалось ощущение, что в любое мгновение эти пальцы могут выйти из подчинения хозяина и впиться ему же в глаза или горло. Впрочем, Лазу к жутким вещам было не привыкать.