Шрифт:
Если я сейчас… прямо сейчас! Если не сделаю хоть что-нибудь — тварь убьет его. Щит не выдержит. Он не рассчитан на такое.
Надо собраться! Все силы, что есть! И главное — не промахнуться.
Иначе все.
Если тварь убьет Косака, она и нас… и меня убьет тоже.
Собраться.
Все, что есть… и одним махом.
Страшно до истерики, где-то на грани… до абсолютной нереальности происходящего. Все это слишком…
Собраться… все силы собрать.
И-ии… вдох… Собрать все на вдохе.
Я должна!
Не убегать. Я даже иду вперед, несколько шагов, чтобы попасть наверняка. Я не могу ошибиться.
А тварь обрушивается на Косака всей мощью.
Щит трещит и лопается, но Косак успевает метнуться в сторону, уходя от щупалец.
И успеваю я. Бью, что есть силы!
Огонь!
И тут же еще, снова! Пока тварь не опомнилась! И еще! Я даже не представляю, откуда беру столько сил… до капли, выжимая все… Я должна!
И на последней капле меня словно выворачивает и темнеет в глазах. Покачнувшись, земля заваливается…
— Адель!
Я не могу открыть глаза, меня мутит. И просто зверски раскалывается голова.
Чьи-то руки держат меня, обнимают…
— Адель! Очнись! Ты жива?
— Жива, — говорю с трудом, язык не шевелится. От каждого движения голова кружится еще больше, просто невозможно. Глаза удается лишь приоткрыть и тут же закрыть снова. Невыносимо.
Магическое истощение. Со мной такое было… ничего, это пройдет. Нужно только поспать, полежать спокойно. Все восстановится. Главное что…
— А ты? — шепотом говорю я.
Олин улыбается, прижимает меня к себе крепче.
— Все хорошо, Дел. Ну, ты и шарахнула! — он смеется. Потом осторожно гладит мои волосы. — Пойдем, — поднимает меня на руки. — Тебе надо поспать.
Я слышу голоса вейров рядом, веселые. Они что-то кричат нам. В основном на своем языке. Но я вдруг слышу: «Огненная Белка!» «Молодец, Белка!» Это они про меня? Для меня, чтобы я понимала? Или мне это только мерещится от головокружения?
— А что с тварью? — говорю я.
— Тварь ты испепелила, Дел. Там даже смотреть не что, головешек не осталось. Из тебя выйдет невероятно крутой маг. С техникой только чуть поработать, а то ты вместе с тварью чуть не испепелила всех остальных. Не пугайся, все хорошо. Вейры уже любят тебя.
— Белка?
Значит, мне не померещилось.
— Да, — усмехнулся Олин. — Мелкая, с пушистым рыжим хвостом. Огненная Белка.
У него самого лицо красное, опалило жаром… Это я так? Волосы и бороду тоже подпалила, волоски свернулись и спеклись комками. Но вид у него страшно довольный.
Все получилось.
Олин отнес меня, уложил в кровать. Лег рядом… Я так и уснула — обнимая его, прижавшись к его груди. Было очень плохо. Не было сил ни на разговоры, ни на что, просто хотелось к нему прижаться. Так спокойнее, если прижаться… и пустота внутри не тянет так сильно, и даже, кажется, голова не так кружится…
Потом, уже под утро, я проснулась, отпустило немного, и вдруг пробрало на слезы. Я ничего не могла поделать с собой, просто лежала и рыдала Олину в плечо. Он успокаивал, гладил по волосам и целовал так нежно, как ребенка.
А потом я уснула снова.
Глава 10. Красная машинка, белые розы и женские разговоры
— Дел, вставай! Нам пора ехать.
Я очень старалась. Честно пыталась встать, собраться с силами… Голова уже почти прошла, только чуть-чуть чувствовалось, не зря я две таблетки выпила. Но слабость не оставляла. Пока лежишь и не двигаешься — вроде нормально, но стоит только попытаться поднять голову, и снова начинает темнеть в глазах, все плывет.
Косак встал почти два часа назад, вполне бодрый, но ему проще. Успел позавтракать, принести мне свежего молока и лепешки с… чем-то, я не успела посмотреть. Молоко я выпила, а есть совсем не могла.
Потом он оставил меня спать, ушел. Я слышала его голос с улицы, как обсуждал что-то с местными, но слов понять не могла.
Косак немного подрезал спекшиеся от огня волосы, хотя лучше, честно говоря, не стало. Состриг клоками, неровно, я даже посмеялась, глядя на него. Может быть, не стоило смеяться, но он улыбался сам. И так задумчиво тер подбородок, глядя на меня. Ничего, вот сейчас приедем домой… есть же у них там парикмахер? Все аккуратно подровняют. Волосы — это не самое страшное, главное — сам живой остался. А то я безумно испугалась вчера.