– Это же Копейкин, Акимовна!

– Копейкин?..
– удивилась она.
– То-то, я вижу, конопатый, не с нашей улицы. У нас или рыжие, или черные, а таких нет. Спрашивала у соседки про Копейкина, та сказывала: в задах на квартире живет. Настоящая фамилия его Рублев, а это уж ребята прилепили ему - Копейкин. Мальчишка ничего, палец в рот не клади…

– Бойкий и смышленый, - перебил я ее.

– Ну уж и бойкий! Сидит, носом шмыгает.

– Это у него, Акимовна, возрастное.

– Ну, разве что… - примирилась старушка.

Утром я, как обычно, проснулся рано. Выхожу во двор. Еще темно. Спит поселок, окутанный черным мраком. Над ним безмолвной тундрой стелется небо с далекими звездами. Морозный воздух сух и звонок - верная примета: к ведру.

Слышу на улице хруст настывшего за ночь ледка под чьими-то торопливыми шагами. Из трубы соседского дома, словно сигнал, взвивается дым, и тотчас же на востоке в полоске появившегося света возникают крутые отроги.

Радостно шепчу:

– Утро, утро!

А шаги на улице все ближе и неожиданно обрываются у нашей калитки. Слышу заговорщический шепот. Кто бы это йог быть так рано? Стою жду. Чья-то рука осторожно касается щеколды, но калитка заперта изнутри.

– Кто там?
– кричу.

Тишина.

Подхожу к калитке, открываю:

– Гурьяныч?..

– С добрым утром.
– Старик неловко протискивается в калитку.
– Мы насчет вчерашнего разговора. Не раздумали?

– Что вы, Гурьяныч, конечно, пойдем. Сразу же после двенадцати отправимся. У меня все готово.

– Я вовремя буду тут. А как насчет Пашки? Из-за спины Гурьяныча высовывается улыбающаяся физиономия.

– Это уж ваше дело.

– Оно, конечно, ну, а вы как?

– Я, Гурьяныч, схожу в школу. Если он подтянулся, отпрошу его.

– Точно, - подтверждает старик.
– А как пойдет, за кашевара или самостоятельно?

– Обещал я ему ружье.

– Ну и как же, достали?

– "Ижевку" одноствольную дам. Пашка встрепенулся.

– Пойдем, дедушка, слышишь, пойдем, дядя сказал: "Дам", - значит, даст.

И он утащил старика в предутренний сумрак еще спящего поселка.

Утром я зашел в школу. Была первая перемена, В учительской меня встретила Мария Елизаровна, руководительница 6-го класса, где учился Пашка. Стоило мне назвать его имя, как на лице учительницы сразу вспыхнуло беспокойство. Но узнав, что я пришел осведомиться о делах парнишки, она успокоилась.

– Я думала - не случилось ли что с ним. Очень боюсь за него. В нем столько энергии, вечно он что-то придумывает, куда-то спешит.

– А учится как?
– спросил я ее.

– Пашка способный мальчик, может учиться на отлично, но срывается.

– Он говорит, что по математике не успевает, решать задачи ему помогает дедушка.

– При желании он и сам справляется с математикой. А насчет дедушки -это его фантазия. Мы знаем другое: когда в нем зреют какие-то таежные замыслы - учеба отодвигается на второй план и тогда неизбежны провалы.

– Я хочу отпросить его на неделю с собой в тайгу, С нами пойдет и его дедушка. Как вы на это смотрите?

– Нельзя ли обойтись без него?

– Конечно, можно. Какой из Пашки еще помощник, но дело в том, что мы с Гурьянычем допустили оплошность, посвятили его в свои планы, и теперь он захвачен ими. Признаться, мы боимся, если уйдем без него - он сбежит самовольно. Как бы хуже не получилось, Заблудится!..

– Зря, конечно, вы посвятили его в свои дела. Но если он уже настроился, знаю, его не удержать. Вы поставьте все же перед ним непременное условие - нагнать пропущенное, и пусть дедушка зайдет ко мне, как только вернетесь.
– И, подумав, добавила: - Я отпускаю его еще и потому, что для ребят такие прогулки и общение с природой очень полезны. Прошлый раз Пашка ездил с дедушкой ловить маралов. Мы попросили его рассказать одноклассникам об этой необычной охоте. И знаете, он очень хорошо справился, было интересно слушать даже нам, педагогам. И Пашка как-то повзрослел после этой поездки в тайгу.

– Значит, благословляете?

– Пусть идет, но, повторяю, при условии, если он ликвидирует пробел в учебе и вы проследите за этим.

Я поблагодарил учительницу.

Во втором часу мы уже шествовали по улице в полном походном облачении. Какими легкими казались первые шаги от людской суеты, от бревенчатых изб, от назойливых звуков! На душе простор, свобода, В эти минуты ты добрейший человек в мире.

Наш караван представляет странное зрелище. Впереди Гурьяныч в суконной однорядке, туго перехваченной кушаком, в легких юфтовых ичигах. Он успел утром сбегать в баню, посвежел, как дуб, сполоснутый первым весенним дождиком. Тяжелыми шагами старик приминает отогревшуюся землю. В его фигуре, в каждом движении - опыт прожитых лет, и так же, как и у меня, желание скорее попасть в тайгу, насладиться весенним буйством природы.