При виде бумаги и упоминании Господина Плоских гор собеседник оживился.

— Уважаемый, — блеснул глазами птицеликий. — Я бы не рекомендовал Вам упоминать Господина при посторонних. Однако, большая удача, что вы обратились именно ко мне. Я могу дать ответы на многие Ваши вопросы. Только вам нужно обеспечить мне место в вашем караване, идущем на восток.

При последних словах Дариус поменялся в лице, казалось он даже чуть-чуть протрезвел.

— Зачем это? — проревел он. — Хочешь нажиться на моём горе и за бесплатно получить охрану?

— Ни в коем случае, — поднял руки кверху собеседник. — Просто я знаю людей, которые часто посещают и плоские горы, и восток. А у меня сейчас как раз небольшие проблемы с одной гильдией, поэтому примкнуть к каравану и не ночевать на одном месте было бы очень неплохо для сохранения крепкого здоровья.

— Сорок золотых, — немигающе посмотрел Дариус на собеседника. — Деньги вперёд.

— У меня только двадцать, — извиняющимся тоном проговорил птицеликий.

— Тебя на востоке кто-нибудь ждёт?

— Да у меня там есть хороший друг.

— Заплатит за тебя двадцать монет?

— Я думаю… да.

— Тогда по рукам, — Дариус заметно повеселел и протянул свою руку через стол.

Когда его жертва подала ему руку, он потянул её на себя и сам наклонился вперёд. Поравнявшись с собеседником лицом к лицу, он прошипел:

— Если надуешь меня, я продам тебя в мясную лавку.

— Но, вести о дочери, — запротестовал птицеликий.

— Можешь оставить себе один золотой, — ответил Дариус и хлопнул птицеликого по плечу. — Не пытайся куда-нибудь деться теперь. Я уже определил тебе место в караване.

Дариус свистнул двоим своим головорезам за соседним столиком, и кивнул на птицеликого. Те поднялись со своих мест и вывели незадачливого путешественника под руки из таверны.

— Ещё браги, — пророкотал на всё заведение Дариус.

Рыжая незнакомка пришла к Олетте в назначенное время и принесла на серебряном подносе ужин, который состоял из запечённого мяса, хлеба, сыра и двух бутылок вина. Они расположились на балконе, и незнакомка поведала Олетте, что её зовут Кольгрима. А человека, марающего бумагу на балконе соседней башни, зовут Дайонизос, и он придворный сказочник. Кольгрима сама пришла к Вечному Господину, потому что с детства увлекалась магией, особенно чёрной.

— Меня возбуждают знания, содержащие особую силу, — призналась Кольгрима.

— Ты применяла их, чтобы убить кого-то или наслать на него муки? — прямо спросила Олетта.

— Неа, — Кольгрима подцепила вилкой и отправила в рот кусок мяса, запив его сразу вином. — Господин не доверяет такую работу мне. В те редкие дни, когда он удостаивает меня своей аудиенции, он учит меня заглядывать в прошлое, разговаривать с духами мёртвых, связываться с другими чародеями через хрустальный шар, зеркало или тарелку.

— А скажи, ты его жена? — Олетта с интересом разглядывала темную чародейку, обладавшую такими простыми манерами и свойством — говорить всё на прямую.

— Нет, — подмигнула Кольгрима. — А что, хочешь охомутать нашего красавчика?

— Ну… — замялась Олетта. — Просто я думала, что буду его женой.

— Это всё фантазии… — ответила Кольгрима. — Неужели ты думаешь, что для человека в его… годах… ему нужно…

— А для чего же тогда ему нужно похищать девушку? — Олетта начинала запутываться. За разговором они уже успели выпить бутылку вина и Кольгрима, параллельно с болтовнёй, подливала Олетте в бокал уже из второй бутылки.

Олетта не была против вина, но она не умела пить, отец запрещал ей. Она должна была лишь делать вид. Но с Кольгримой такое пройти не могло, она пила сама и постоянно давала понять, что смотрит сколько выпила собеседница. Олетта не хотела высказать неуважение к столь ценному в настоящее время собеседнику.

— Я не знаю… может он любит смотреть, — хихикнула Кольгрима. И увидев недоумение на лице Олетты, обвораживающе улыбнулась ей и подняла бокал. — За то, чтобы было на что посмотреть.

Олетта осушила бокал и, поставив с характерным стуком на стол, призналась.

— Я правда не понимаю, что ты имеешь ввиду.

— Ну, я могу тебе объяснить, — Кольгрима поднялась, обошла стол, наклонилась над Олеттой и дерзко с вожделением обвела её взглядом.

Олетта попыталась встать, но ноги её не слушались. Она подумала, что не стоило так пить и не было бы ничего плохого в том, чтобы отказаться от второй бутылки. Когда Кольгрима спустила верх платья и начала целовать грудь Олетты и покусывать за сосок, та хотела оттолкнуть её, но вино не позволяло ей этого делать, оно как будто шептало ей, что дальше будет ещё приятней. Когда Кольгрима спустилась ниже и задрала юбку Олетты, чтоб вытворить там немыслимое своим языком, последняя уже ничего не собиралась делать, она только вцепилась в край стола и на неё накатывало наслаждение волна за волной. "В конце концов, — подумала одурманенная вином Олетта. — Это самое приятное, что случилось со мной за последнее время".