А вот второе адресовано было… моей маме. Я чуть не всплакнула, когда читала о том, что меня чуть ли не камнями забрасывают. А я-то думаю, чего за обычным аптекарем, которого свои же уже хорошеньком отмететлили, прислали один из лучших отрядов Инквизиторов. Городской глава клялся и божился, что при обращении в Совет Гильдий моя фамилия нигде не мелькнула. Оказывается, мама решила проверить анонимный донос.

Вопрос с лопатой становится более насущным.

Окна нашего дома демонстрировали всем желающим, что тут проживают нормальные люди, которые предпочитают глубокой ночью спать.

Я присела на ступеньки крыльца и откинула голову назад, изучая небосклон. Чего хотел добиться Жрец этими письмами? Пока идет практика, выжить нас из Феликтона сможет разве что народный бунт. Да и то не факт. Я подниму кладбище и разгоню протестующих. Кто будет с зомби драться? Больше похоже, что он пытается отвлечь нас от чего-то. Причем не одну меня, но и Лауфмана.

— И где мы столько времени шляемся? — надо мной навис напарник. Мда, подумала… и вот он.

— Да была в одном интересном месте. — Я похлопала по ступеньке рядом с собой: — Садись, расскажу.

Лауфман плюхнулся и перетащил меня к себе на колени. Пусть. На улице ощутимо холодно, а он тепленький такой.

Напарник послушал мой рассказ и впечатлялся до высокохудожественных высказываний о ситуации в целом и о Жреце в частности.

— Надо отцу написать, — под конец тирады выдал он.

— Ага, — я широко зевнула, устраиваясь поудобнее в теплых объятиях. — И что ты ему сообщишь? Нет тела, нет обвинения — закон адвокатов. А будто я там что-то почувствовала… Учитывая наше дружественные взаимоотношения со светлым Жрецом, веры моим словам не добавит. Завтра брат пришлет биографию блаженного и Мака. Будем решать по обстоятельствам.

Я пригрелась и даже задремала. Но вредный напарник весьма ощутимо меня встряхнул. Хорошо еще язык не прикусила.

— Слушай, я верю в ваше некромантское чутье. Пока ты гуляла, Курт заварил себе чайку и решил посидеть на звезды посмотреть. Любите вы темные это. Уже направлялся к выходу, как ему под ноги метнулся Жаркое. Соседушка скакнул от скотины в сторону и запнулся об сундук, в котором сапоги нашли. Грохнулся он знатно, лавочки у нас больше нет. Так вот вопрос: ты зачем его притащила?

Я сонно хлопнула глазами. Какие-то странные претензии.

— Курта? — уточнила я. — Так нам его всучили, не спрашивая согласия, можно сказать.

— Да нет. Сундук этот.

— Ну-у-у, — я почесала кончик носа. — Понятия не имею. Захотелось взять его. Вот ты отрава всей моей жизни, Лауфман. Я уже спать собиралась! А как теперь? Я же от любопытства умру до утра. Пошли его осматривать.

Мне придали вертикальное положение, еще и легко хлопнули по попе:

— Вайнер, я тебя тоже обожаю. Прям сил нет как задушить хочется.

Я не удержала улыбки. Вот это комплимент.

Итак, сундучок. Я обошла его кругом. Наклонила голову вправо, наклонила влево. Эманации смерти действительно присутствуют. Тут определенно хранится вещь, принадлежащая умершему. Именно хранится. То есть сапоги, которые забрал оборотень здесь не причем.

— Надо искать, — я откинула крышку.

— Может проще разломать? — с сомнением протянул напарник, заглянув в пустое нутро.

— Ну да, самое то занятие в два часа ночи. — Я выразительно постучала по железной обивке. — Правильно, мы не спим, пусть и остальной город тоже бодрствует.

Я пощупала дно. Оно чуть ходило под пальцами. Следующие полчаса мы с Лауфманом с помощью вилки, ножа и упоминании матерей в нетрадиционном смысле активно ковыряли сундук.

— Да, Вайнер, — напарник смахнул со лба мокрую прядку, — такой жаркой ночи в моей биографии еще не было. Укатала ты меня по полной.

— Не надо лести, — пропыхтела я. — На сеновале вы, что ли, о теории построении луча преломления в заклинании «Кары» обсуждали?

— Ой! — он потряс рукой с ободранными костяшками. — Было бы с кем обсуждать.

— Ты сам таких девушек выбирал. Какие могут теперь быть вопросы?

— Ага, будто бы ты пошла, если я позвал бы? — фыркнула Лауфман.

— Конечно, нет, — я закатила глаза. — Зачем мне на сеновал, когда есть нормальная кровать. Я и так этой экзотикой не для городского жителя наелась до пуза. Одна Фунька с дойкой чего стоит.

— Э? — светлый ошарашенно моргнул, потряс головой, будто прогоняя лишние звуки, и открыл рот, чтобы уточнить. Но его опередил тихий щелчок. Видимо, мы настолько достали сундук, что он решил сдаться.