И, не слушая возражений, быстро выбежала из комнаты.

Рось полежал немного, глядя в потолок, а потом осторожно встал, завернулся в одеяло и, пошатываясь, побрел за ней следом.

Миру в Белых Ключах очень уважали, это было заметно с первого взгляда. Иначе не собралось бы так много людей по ее просьбе, побросав среди дня все свои многочисленные дела. И не испытывай они к своей знахарке такого огромного уважения, они бы не выступили из деревни так оперативно и организованно, и не послали бы ребятишек в соседние поселки за подмогой.

А еще не принесли бы так быстро какие-то женщины одежду для Рося, стоило Мире лишь кивнуть в его сторону и бросить кому-то пару слов.

Парень едва успел натянуть на себя чьи-то домотканые штаны и рубаху и засунуть ноги в неуклюжие кожаные башмаки, когда последние припозднившиеся деревенские жители, торопившиеся на поиски, скрылись за околицей. Рось встал, отдал какой-то женщине Мирино одеяло, в которое кутался до этого, и, превозмогая слабость и темноту в глазах, пошел вслед за ними.

Поиски затянулись почти до вечера. Из соседних деревень вскоре прибыла подмога, и тоже принялась за дело. Наверное, за все существование речки, никогда еще берега не обыскивались столь тщательно. Рось брел за одной из медленно передвигающихся групп мужиков, просто стараясь не отстать. На то, чтобы заглядывать под каждый куст, сил просто не было. На него поглядывали с сочувствием, несколько раз предлагали вернуться в деревню, но он упрямо мотал головой и продолжал идти за ищущими Улу людьми. Найти девушку он, честно говоря, уже не надеялся, это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, тело скорее всего уже отнесло далеко вниз по течению, но не искать не мог.

Наконец, когда солнце уже клонилось к горизонту, над рекой пролетел чей-то крик:

— На-а-а-шли-и-и!

Новость тут же принялись передавать по цепочке, и скоро над рекой поплыло слово «Нашли!», оповещая всех о прекращении поисков. Мужики из группы, за которой шел Рось, потянулись на голос, благо, что он доносился с этой стороны берега. Из разговоров между ними стало ясно, что шли они потому, что им любопытно посмотреть, ради кого они лазили полдня по буреломам, да и помощь вдруг какая знахарке понадобится. Рось же шел, потому что не мог не идти. И готовился к тому, что сейчас увидит побитое и изуродованное мертвое тело Улы.

Место, где нашли девушку, было видно издалека. Его уже окружили плотной толпой те, кто пришел раньше. Рось несколько раз выдохнул, собираясь с силами, и вклинился в толпу. Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не почти обнаженную Улу, едва прикрытую разодранным в клочья мешком, на теле которой не было почти ни одной ссадины. И она была жива. О боги, она была жива! Без сознания, конечно, но девушка дышала (было видно, как поднималась и опускалась ее грудь), и тихо постанывала, когда Мира, произнеся очередное обращение к богине, сильно надавливала на Улины виски большими пальцами.

Толпа деревенских жителей внимала молитвам своей знахарки в благоговейном молчании. Только раз кто-то за спиной у Рося восхищенно выдохнул:

— На глазах ведь все зажило! Хвала Ани Милосердной!

И Рось понял, что когда девушку нашли, с ней было все далеко не так благополучно.

Наконец, Мира закончила читать молитвы и облегченно вытерла пот со лба.

— Все, теперь она будет спать. Ее нужно отнести ко мне домой.

Тут же без звука несколько мужиков соорудили носилки из срубленных молодых березок и чьего-то старого плаща, накинутого поверх них. Быстро и аккуратно уложили на него Улу, один здоровый парень стащил с себя рубаху и прикрыл спящую девушку. После чего носилки подняли и понесли прочь.

Один из мужиков, немолодой и степенный, подошел к сидящей на земле Мире и спросил:

— Госпожа, не нужно ли чего?

Она покачала головой.

— Нет, я сейчас немного посижу, приду в себя. Вот ему, — девушка обвела усталым взглядом толпу и показала на Рося, — ему бы поесть не мешало. Если есть у кого краюха хлеба, дайте, а то он идти не сможет.

К Росю тут же подошел молоденький паренек, почти подросток, смущенно протянул кусок хлеба, завернутый в тряпицу, и быстро отошел.

Рось подошел к Мире и сел рядом с ней на землю. Развернул тряпицу, разломил напополам кусок черного душистого хлеба и половину протянул Мире.

— На!

Она хотела отказаться, но потом улыбнулась и взяла хлеб.

— Как дома, помнишь? — улыбаясь, спросила она. — Тось всегда таскал с собой хлеб, но никогда сам не ел, всегда со мной делился.

— Ты тоже с ним делилась, — сказал Рось. — Помнишь пряник, который твой отец привез из Габицы?

Мира засмеялась и кивнула. Она помнила. Отец действительно привез из поездки необыкновенно большой и красивый пряник. Баба Сава не разрешила его сразу есть, хотела похвастаться соседкам, но Мира потихоньку стащила его, и они слопали пряник вдвоем с Тосем, спрятавшись за сараем. Им бы обязательно за него попало, баба Сава была не из тех, с кем можно шутить, но у них от обжорства разболелись животы, и все сошло с рук.