— Ничего себе… — пробормотала очумевшая Сильва, но Аля не дала сбить себя с толку. Подхватилась и потянула подругу за руку:

— Бежим! Быстрее!

Крапива и репейник в этот раз не служили препятствием, лишь придавали так необходимое дополнительное ускорение. И когда девушки уже заскакивали в телепорт, до них донеслось невнятное, но очень грозное, явное означающее что-то нехорошее:

— Ооооо!

Но телепорт уже схлопнулся, и соучастницы по совершенному преступлению совершенно обессиленные свалились посреди своей комнаты.

— Кажется, пронесло… — пробормотала лежащая на спине Сильва, нежно прижимая к груди клетку с недовольно курлычущим Пусей, и сдула со лба прилипший локон.

— Угу, — блаженно отозвалась Аля.

— Прикопали бы…

— Ага. Если бы догнали, — счастливо ответила Аля и попробовала сесть.

Болело все, начиная от пяток, заканчивая волосами, которые не могут болеть по определению. Но больше всего — изжаленные крапивой и иссеченные репейником ноги. Мысль о том, что с ними будет завтра, послужила отчаянным катализатором бодрости. Так что девушка резво вскочила на ноги и с воплем «Я первая в душ!» рванула туда, пока подруга не опомнилась и не попыталась занять его первой.

Сильва, конечно, грязнее, но ей-то больше нужно!

— Итак, студент Белая, как вы объясните свое присутствие в холле факультета в ночь перед Бирюзовой Луной?

Голос замдекана звучал строго и сухо, должен был внушать страх или ужас, но Алю волновал только один вопрос — как почесать ноги. Крапива на погосте оказалось на диво ядреная, и вкупе с репейником породила совершенно ужасный результат — не помогало ничего. Никакие мази, что охлаждающие, что против аллергии. Сильва даже выпросила какую-то сверхдейственную диво-настойку у своего куратора, заживляющую раны вплоть до смертельных, но и она не помогла!

Так что мало того, что пришлось облачиться в нелюбимые брюки для сокрытия красных пятен ожогов, так еще делать вид, что все в порядке. И пытаться утихомирить чесотку только там, где никто не будет приставать с вопросами. Например, незаметно во время лекции. Лицом делать умное выражение, одной рукой писать, второй — скрести брюки, что хоть как-то помогало облегчить мучения. Благо хоть никто не вызывал отвечать.

Зато после лекций вызвал к себе господин Берн…

Аля страдальчески поморщилась и постаралась вникнуть в вопрос.

— А когда это было? — вырвавшийся вопрос во всей красе демонстрировал глубину «вникания» и присутствия в окружающем мире.

Замдекана выразительно посмотрел на проштрафившуюся студентку и елейно поинтересовался:

— Вы были в здании факультета в ночное время несколько раз?

— Нет, — смутилась Аля и опустила взгляд.

До девушки, наконец, дошло в полной мере, перед кем она сидит, и что ее вызвали не просто так, а как минимум за нарушение режима проживания в университете, как максимум — за незаконное проникновение в здание факультета таксидермии. Или еще что похуже!

Если бы не чесотка, она смогла бы что-то придумать, как-то выкрутиться, не в первый раз, сколько лет гувернантку дурила. Но зуд отбивал все мысли напрочь. Даже если бы попросили описать кабинет, в котором проходила прелюдия к экзекуции, и то не смогла бы. Молчать также нельзя, так что Аля выдохнула и сказала правду. Прямо-таки, ляпнула ее от всей души.

— С деканом целовалась.

— М-да… — господин Берн задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Полагаю, спрашивать о причинах бессмысленно — они очевидны.

Все еще буравящая пол взглядом Аля, кукольно кивнула и прикусила губу, стараясь не взвыть — мамочки, больно-то как! И не совести, к которой пытался апеллировать замдекана, а более низменным частям тела, что забивало и молчащую совесть, и злорадствующий разум, выдающий только одну мысль: «Надо было одеваться по-другому!».

— Что ж, придется вас наказать. Дисциплинарное взыскание на месяц.

Аля недоуменно вскинула глаза, столкнувшись взглядом с мужчиной, медленно и аккуратно протирающим очки. Фиолетовый цвет радужки и каменное выражение лица заставляли припомнить все особенности магии василисков. В общем, не смотреть оказалось менее страшно, чем смотреть, так что Аля поспешно вновь изобразила раскаяние и готовность признать вину — лишь бы отпустили побыстрее.

— Лабораторные работы по два часа после лекций займут ваше время, не оставив его на глупости.

Тон подсказывал, что логичное, но не озвученное продолжение звучало как «И вашу голову тоже».

— Ой, правда?! — радостно вскинулась Аля. — Честно-честно?!

Она-то думала, что настоящие практикумы начнутся только со второго семестра, а то и со второго курса, а тут — можно прямо сейчас!

— Вам мало? — с изысканным спокойствием осведомился господин Берн.

— Да нет, наверное, в самый раз, — с небольшим сомнением ответила девушка, попытавшись вспомнить, сколько у нее обычно занимают все домашние задания и подготовка к лекциям. Вспоминалось крайне смутно, но маячивший на периферии здравый смысл грозил пальцем и призывал к благоразумию.