– Эллис! Ещё одно слово без моего разрешения… и вместо недельного наказания, придется устроить ещё один месяц принудительного воздержания. Ты этого добиваешься?

Какой-то нечленораздельный звук в ответ с попыткой шевельнуть головой. Не похоже, чтобы ты сильнее задрожала именно от страха и воздействия его угроз, интуитивно и ещё плотнее вжавшись лбом в его плечо. Может поэтому его так непреодолимо тянуло оттащить твою голову за волосы от своего плеча и заставить посмотреть себе в лицо?

– Я не расслышал твоего ответа!

– Нет!.. Простите! – по крайней мере он услышал в её жалобном голосочке сдавленные нотки сдерживаемого плача.

– Боюсь, одними "простите" ты уже не отделаешься.

Куда сложнее было подавить в себе собственную дрожь и так не вовремя вернувшуюся слабость. Слишком много ударов за одно утро, включая непрошенные воспоминания из давно забытого прошлого. Будто твои пальчики наобум набрали нужную комбинацию зашифрованного кода и с такой же наивной непосредственностью разворошили захороненные за этой дверью чёрт знает когда умершие чувства и страхи.

Оставлять подобное без внимания и должного наказания – это было бы наивысшей глупостью для вас обоих!

– Вот эта душевая – единственное в всей квартире место, где ты можешь принимать душ. Только здесь! Ни за пределами своих комнат, ни уж тем более где-либо ещё. ТОЛЬКО-В-ЭТОМ-МЕСТЕ!

Он решил подолгу не раскачиваться и не откладывать начало воспитательной лекции до лучших времен. Первым делом внёс тебя прямо в твою ванную комнату, пронеся через твою спальню, и поставил ногами на пол открытой кабинки душевой. Для более доходчивого разъяснения даже хлопнул ладонью по стенке, рядом с твоей головой, и конечно же удерживая твои широко распахнутые глазки на острие клинков своего непримиримого взгляда.

Только попробуй отвести их в сторону или опустить долу. И хлопок ладони по противоударному стеклу (так напомнивший тебе щемящий захлест ремня о нежную кожу твоих ягодиц) – это лишь мягкое предупреждение о возможных последствиях.

Стоять на своих ножках ты можешь уже без чьей-либо помощи, хоть какие-то силы к тебе вернулись, значит, выдержишь и всё остальное! И пока ещё никто не умирал от громких звуков и чьих-то нравоучительных монологов. Несколько раз дернешься, зажмешься и попустит. Ты же не побоялась устроить себе персональную экскурсию по его комнатам, вплоть до его душевой? Значит, найдешь в себе силы пережить и это.

– Так ты воспользовалась моей завышенной заботой к тебе и предоставленной свободой действий? Напомни мне пожалуйста, поскольку я что-то никак не могу вспомнить, когда и при каких обстоятельствах я разрешал тебе САМОЙ, по собственной прихоти и без моего на то приглашения заявляться в мои комнаты, ходить там, как у себя дома и вытворять бог весть что вздумается? В какой из последних дней, в наших с тобой беседах, я делал подобные поправки в Протоколе? Или какая из неведомых мне причин натолкнула тебя на подобные умозаключения? Хотя можешь не отвечать. Наверное, вся вина за случившееся всецело лежит только на мне. Я не должен был давать тебе никаких поблажек и послаблений. Не отпускать поводка и не показывать, насколько мне не безразлично твоё здоровье и самочувствие. Судя по твоей реакции, я не только тебя разбаловал, но и умудрился прозевать тот самый момент, когда тебя накрыло чувством мнимой вседозволенности… Повернись спиной! И бога ради, постарайся обойтись без этого своего театрального драматизма. От нескольких ударов ремнем по заднице ещё никто не умирал! И я не собираюсь бить тебя сейчас. Только ополосну душем и смажу ягодицы! Расставь ноги и обопрись о стенку, раз тебя так трясет. И сделай мне сегодня великое одолжение, не заставляй меня просить тебя дважды!

Похоже любой его приказ теперь воспринимался тобой подобно хлесткому удару более нещадного девайса. Ты не успела развернуться к нему спиной, а тебя уже трясло так, словно через твоё тело пропустили циклическим зарядом в тысячу вольт. И судя по всему, именно данная картина вызвала в нём ещё один приступ всеразрушающего негодования.

– Прийти ко мне, в МОИ комнаты без моего разрешения ты не побоялась, а подставить спину под душ и под мою руку, так тебя уже колотит, как на электрическом стуле? Можешь успокоиться, сегодняшний лимит своего наказания ты уже исчерпала. Но это не означает, что на этом всё и закончится. Нет, моя дорогая. Всё только начинается. И с этой минуты можешь смело забывать о всех тех поощрительных бонусах, которыми я так расточительно разбрасывался весь последний месяц, и о моём чрезмерном внимании, которым ты явно злоупотребила, восприняв его как за нечто само собой разумеющееся и ни к чему тебя не обязывающее. Пора уже вводить новые правила, напомнить о старых и ужесточить большую часть санкций касательно твоего положения в этой квартире. Думаю, ты и сама прекрасно догадалась, что больше из этой комнаты по собственной инициативе ты никуда уже не выйдешь. Остальные комнаты я тоже закрою на ключ, как и урежу часы твоей работы в сети и разговоры по телефону. То же касается и твоего молчания. Никаких ко мне обращений и вопросов, пока я сам тебя не спрошу и не дам соответствующего разрешения что-либо сказать мне в ответ. И уж тем более, больше никаких вольных прогулок по квартире и в особенности посещений моего кабинета. Будешь ждать, когда Я лично разрешу тебе выходить отсюда и только в моём присутствии и под моим наблюдением! Лафа закончилась, Эллис. Всё что можно было испортить, ты не только испортила, но и довела до крайней точки маразма. Считай, свой рождественский подарок ты уже заработала благодаря всем своим последним стараниям.

Бить физически уже не имело смысла, и ты тоже прекрасно об этом знала. Одного раза всегда более, чем достаточно. Иначе это попросту перейдёт в бессмысленную привычку для обоих. Сносить телесные наказания и побои всегда легче и даже предпочтительней, чем беспрестанно трястись под ударами уничижающих слов своего неумолимого палача. Они всегда вспарывали тебя намного глубже и нещадней, доставая до таких уязвимых точек и ничем незащищенных ран, что не хватило бы никаких и самых сильнодействующих анестетиков с болеутоляющими, чтобы хоть как-то приглушить эту сводящую с ума какофонию выкручивающей наизнанку агонии. Что уже говорить о твоей непроизвольной реакции на всё остальное? О том, как тебя стягивает снаружи и изнутри тугими кольцами двойной спирали – удушающего кошмара и вспарывающей боли. Ожившая тьма и её сотни тысяч игл, впившиеся в твоё сознание сквозь черепную кость опаливающим теплом его звучного голоса. И это не остановить, это сильнее любого вспарывающего удара плетью. Да тебя бы и в жизни так не трясло под ней, как под его ладонью и ласковыми пальцами любимого убийцы, окольцевавшими твоё горло поверх кожаной полосы ошейника. Как и под его бархатной тенью и бесчувственным баритоном, накрывших тебя со спины с головой смертельной волной осязаемого сумасшествия – твоего воскресшего безумия, остервеневшей агонии и чёрно-красной боли. Раскаленным кровавым мраком бескрайней вселенной твоего персонального чёрного бога и Дьявола…

Помнишь, Эллис? Мы заслуживаем только то, за что боролись и как за это боролись.

– Если у тебя и был какой-то шанс, то ты явно сегодня его упустила. – прямо в твоё горящее алым цветом красивое ушко, витиеватым росчерком чёрного скальпеля по памяти. Новая пожизненная метка от твоего единоличного владельца, пользователя и Хозяина…

Помни, Эллис, помни! И никогда не смей забывать, кто ты и кому принадлежишь!

* * *

Безумие никогда не опиралось на разумные доводы и уж тем более никогда не возникало на пустом месте. И чаще всего, как раз оно и является главным источником зарождающейся ненависти и прочих вытекающих из этого последствий. Желание отомстить, как правило, бьет по мозгам в момент неуправляемой ярости и одержимого бешенства. Когда собственное бессилие и разрывающая изнутри боль доводят тебя до точки возможного и безвозвратного срыва. Именно в этот момент ты вдруг четко осознаешь, что окончательное решение с правом выбора лежат теперь только на тебе. Или – или! Либо отпустить, забыть, как-то стереть из памяти и вырвать вместе с сердцем из груди, либо сделать это ведущим смыслом всей своей жизни и ранее бесцельного существования.