Кто знает, может мы тогда бы и развелись, если бы эта злосчастная брачная ночь не посеяла более конкретных семян в более плодородную "почву". Единственный плод, которым мог гордиться наш суррогатный брак и который "спас" нас тогда от обоюдного решения развестись. Правда, когда Реджи пришла ко мне с этой столь радостной для всех новостью, я не испытал никакого ответного ажиотажа и бурного веселья. Наверное, я единственный, кто отреагировал на своё скорое отцовство весьма нестандартной реакцией.

"Ты вконец еб*нулась? Ты хоть соображаешь, от кого и при каких обстоятельствах ты залетела?.. Даже не думай его оставлять! Прислушайся хотя бы раз в своей жизни к реальным фактам и банальным доводам. На что ты обрекаешь этого ребенка? Если в твоей голове осталось хоть капля здравой логики и ума (надеюсь, я не всё там у тебя отбил?), аборт – самое лучшее и единственно правильное решение, какое ты вообще способна совершить в данном случае. Как только ты его примешь и воплотишь в реальность, только тогда и сумеешь избавить всех нас от связанных с этим проблем и неисправимых ошибок в будущем. Реджи… даже если каким-то чудом этому ребенку и суждено будет родиться здоровым и нормальным, я не привяжусь к тебе, не полюблю и уж тем более никогда не изменю своего мнения и отношения! Я уже молчу о том факте, что я понятия не имею, какой из меня получится отец. Где ты видела, чтобы хреновые мужья-алкоголиками считались лучшими родителями в мире? Если тебе плевать на себя, то подумай хотя бы об этом ребенке, что его ждёт и что я могу ему дать!"

Конечно речь далеко не о моём сыне. Хотя я и был отвратительным отцом и после его рождения, и в ближайшие годы его столь хрупкой и уже такой обреченной жизни. Нет… я никогда не поднимал на него руки, не повышал голоса; всеми способами – правдами и неправдами – старался избегать любых с ним контактов, если снова срывался в очередной запой. И всё же я лишал его здоровой отцовской любви и родительского внимания. Я слишком много наломал дров. Наворотил столько, что уже ничем не выправишь и не имплантируешь на новое. Слишком много слабости там, где сейчас я бы никогда не позволил себе оступиться или проигнорировать в упор какую-либо серьезную проблему.

Я учился самоконтролю, я продержался последние годы на такой нечеловеческой выдержке, какой тебе и за всю свою оставшуюся жизнь не достичь! Но именно ТЫ, бл*дь!.. Ты первая, кто за всё это время вынудил меня сорваться! Вынудил совершить это бесконтрольное безумие! ОПЯТЬ!

Что я по-твоему сейчас должен сделать? Притащить из гостиной кресло, поставить его напротив тебя в паре ярдах и молча любоваться делом рук своих?

А ты знаешь, подобная мысль и в самом деле мелькала в моём съехавшем с катушек воображении. Не исключено, что я бы получил при этом сверх эстетическое удовольствие и ни с чем не соизмеримый кайф! Я действительно этого хотел! Мой окончательно проснувшийся и укушавшийся твоей агонией зверь жаждал испробовать полное меню.

Только мне так и не хватило для этого необходимых сил. Всё, что я сумел сделать – это вернуться в свою спальню и проторчать там несколько минут тупого выжидания.

Выжидания чего?.. Своего так называемого ответного наказания? Будто двадцать ударов ремнем было для тебя недостаточно.

Опять эти гребаные десятки – по одной на обе твои ягодицы.

Чем дольше я бил и сдерживал нарастающий аппетит, тем сильнее хотел реальной крови – разорвать тебя по-настоящему, вспороть кожу до мяса, а то и костей, сотворить одно из тех кошмарных и извращенных безумств, которые я периодически рисовал в своей голове на протяжении стольких лет. Сам не знаю и не понимаю, что же меня остановило и удержало. Что вынудило одернуть руку и наконец-то отступить (если не отшатнуться и не сбежать из комнаты). То, что я на самом деле этого хотел и даже мог сделать, или моя реакция на собственные деяния с желаниями? Моё возбуждение – острое, буквально болезненное и настолько сильное, что хватило бы всего нескольких твоих невесомых прикосновений, чтобы головка звенящего члена взорвалась мощной эякуляцией…

Скорее всего я и проторчал в своей спальне столько времени, чтобы отдышаться и кое-как сбить эту подкожную лихорадку, затопившую меня изнутри своей выедающей ртутью одержимого вожделения. Пальцы то и дело сжимались в кулаки, кожа пылала так, словно её сожгло под солнцем, а твои фантомные пальчики и губы скользили по ней исцеляющими отпечатками, будто пытались снять своими прохладными ласками эту нездоровую дрожь и ломоту в костях. А я тупо стоял перед комодом с зеркалом, опираясь трясущимися руками о лакированную полку, и не открывал глаз. Хотя не знаю, что хуже – смотреть в собственное отражение напротив или продолжать видеть в пульсирующих пятнах живой тьмы твой настолько чёткий и нереально осязаемый образ. Мне даже не надо было тянуть к нему своих пальцев, я ощущал тебя в своей коже и на млеющих нервных окончаниях так глубоко и невообразимо сильно, как если бы касался тебя физически прямо сейчас. Но вместе с этим, ладони продолжало резать импульсными сжатиями каждого свершенного мною удара, с каждым последующим за ним машинальным сокращением мускулов и мышечным рефлексом сделать очередной взмах и захлёст.

Это было сильнее меня! Ты довела моё больное безумие до критической точки с возможным летальным исходом! Последняя грань? Предел? Ясное осознание того, что однажды, я действительно не сумею остановиться и тогда… Боже правый!..

Ты хоть можешь себе вообразить по какой опасной территории ты пыталась только что пройтись своими несколькими беспечными шажочками?

Когда ты уже наконец-то это поймешь и осознаешь, Эллис? Это не игра! И здесь задействованы лишь мои правила! Любая попытка их обойти, изменить и уж тем более переписать под себя, чреваты куда серьёзными последствиями, чем сегодняшние. У любого срыва есть лишь одна опасная сторона – его неконтролируемая неадекватность. Но когда страсти сходят на нет, мозг остывает вместе с эмоциями – расчётливый разум включает режим безапелляционного критического мышления. И тогда тебе остается только молиться и ждать. Прямо как сейчас. Ждать его возвращения и вынесенного им тебе вердикта с последующим исполнением окончательного приговора…

…Он специально не считал и не смотрел на часы. Он просто тупо ждал, когда успокоится, хотя бы процентов на тридцать – учитывая масштабы и причины случившегося, даже этого было невообразимо много. Он не мог, да и не имел никакого морального права возвращаться в подобном состоянии. Иначе он за себя не ручается, и тогда уже летальный конец попросту необратим.

Главное, не спешить! Даже если свербит под кожей и тянет со страшной силой преодолеть всё это грёбаное (специально проложенное им между вами) расстояние до тебя в несколько стремительных шагов.