Единственное, что денег мне нужно много, поэтому нужно подстраховаться. Здесь все любят ткани, окрашенные в яркие цвета, но красители в основном природные: варят какие-то чернильные орешки для получения черного цвета, дубовую кору для получения коричневого, траву вайду для получения синего, и на юге на Пиренейском полуострове жучков-червячков, паразитирующих на дубах для получения красного. Яркую красную шерстяную ткань у Васко да Гама в Индии с руками отрывали, там такого нет. Вайда, конечно, это хорошо, но с красителем индиго она не сравнится, краска получается нестойкая. Посмотрим, когда-то я читал историю открытия первого синтетического красителя: берлинской лазури, там краска тоже синяя, тоже не слишком стойкая, но дешевая. Так что тут же в Брюгге я купил мешок обычного поташа, получаемого из золы, на первое время мне хватит. Теперь мне нужен железный купорос, обычно его получают, обрабатывая серной кислотой железную окалину, сейчас этот способ еще не применяется, но к счастью, железного купороса и сейчас много в виде природного минерала, зеленого камня, образующего натеки в горах. Главное, он сейчас достаточно хорошо известен и широко применяется для получения той же серной кислоты. Еще персы и арабы, лет шестьсот назад, додумались получать серную кислоту, нагревая железный купорос. Так что я пошел по аптекам и по лавкам в поисках искомого продукта, в одном месте нашел серную кислоту, купил себе небольшой пузырек и заодно, разговорившись с продавцом, получил выход на места, где можно не задорого купить нужный мне минерал. Взял все, что было килограмма два с лишним. Еще купил небольшую медную трубку. Вот и все что мне нужно для производства краски.

В последний день октября мы выехали на место, у Клауса была с собой пара телег загруженных шерстью, и мы удобно разместились на мягких мешках. Листья уже желтели на деревьях, и порою проносился совсем осенний ветер, но этот свежий ветерок быстро стихал, небо оставалось синим, и листья еще не хотели падать.

Наша бричка бодро тряслась по плотине, отделявшей очередной канал от пруда, вдали были заметны идущие солдаты. Здесь глубокий тыл, так что это наверняка фламандцы. Мой новый компаньон Клаус Сколап, на вид просто очередной краснорожий толстый весельчак, но себе на уме, снисходительно пояснил мне:

— Это отряд фламандских пикинеров, командует ими капитан по имени Ван Грусбеке, фрисландец по рождению. Они тоже рыскают по окрестностям и грабят население, которое, как это обычно бывает, страдает от обеих сторон. Куры, цыплята, утки, голуби, телята, свиньи-все идет на пользу этим солдатам.

Понятно, белые приходят — грабят, красные тоже грабят. Куда крестьянину податься? Хорошо хоть я не вложился в свиноферму или птицефабрику! Тем не менее, приключений в дороге у нас не было и к полудню мы прибыли в искомую деревушку Осткамп. Разместился на первое время в доме Клауса, он познакомил меня со своей женой полной, но довольно красивой, очень румяной дамой в атласном платье, с высокой грудью и живыми глазами по имени Элис, но сам Клаус любовно называл ее Мусекин, что по-фламандски значит "мышка".

— Выпейте по кружке пива, съешьте добрый кусок ветчины, отрежьте себе ломтик бараньей ноги, прикончите этот пирог и проглотите этот салат- тут же запричитала хозяйка, быстро накрывая на стол.

Наскоро перекусив, мы пошли смотреть производство: пару складов и пару амбаров, в основном все работают у себя дома: прядут, чешут шерсть, ткут. Единственно, что иногда собираются по несколько человек в одном доме, чтобы работалось веселее. Осмотрел орудия труда, станки, буду думать, что можно тут улучшить, чтобы быстрей отбить свои деньги.

На следующий день, как по заказу, погода стала портится. С моря подул резкий ветер. Солнце, ясное с утра, как радостная юность, потускнело, поседело, стало мрачно, как печальная юность; все затянуло плотным туманом, потом заморосил мелкий дождик. Элис с утра хлопотала на кухне, переворачивая колбасу и расспрашивая как мне спалось на новом месте.

— Превосходно, фрау- отвечал я.

Тут за стол сел Клаус и хозяйка тут же поставила на стол яичницу с жирной ветчиной, жареную колбасу, сыр, большие рюмки и красное лувенское вино, сверкавшее в бутылке. О диетах тут, похоже, никто и не слышал, здесь еда — главная радость в жизни.

После плотного завтрака пошли еще раз на производство. Зашли к надомницам, которым Клаус давал прясть шерсть, предупреждая при этом, чтобы они отпускали себе ногти подлиннее. Эти старые совы, набились в один из домов (экономия на топливе и вместе веселее) и там во время работы изливали свой яд, болтая своими злыми языками, клевеща на весь мир, хихикали, крякали, плевали, держа свою прялку под мышкой и теребя зубами доброе имя ближнего. Тут же чесали мокрую шерсть щетками и гребнями различной длины, сортировали волокна. Иногда парившие в воздухе волокна пуха затягивало в огонь, они там загорались, и зловоние в доме становилось невыносимым. Так, эти чесалки и прялки улучшать бесполезно, и свежих мыслей нет, и находится в такой атмосфере мне не хочется.

А вот ткацкий станок мне понравился, чувствуется, что тут от станка индейцев дистанция в пару тысяч лет. Солидная деревянная рама, можно стоять или можно сидеть, есть направляющие для нитей, для натяжения используется груз, такой же, как в часах с маятником и главное, что здесь чистенько и приятно. Вот тут мы и будем работать. С челноком сейчас ничего не сделать, пружин сейчас таких нет, а если и есть, то работник все равно дешевле обойдется, а вот что другое можно попробовать и улучшить. Начал чертить чертежи, потом модельки, работа пошла.

Мне не очень нравятся фламандцы. Они слишком явно демонстрируют свое презрение к испанцам и утверждают, что ничем не уступают нам, но, как я обнаружил, в глубине души с подобострастием относятся к аристократии, так что если вести себя хладнокровно и не слишком высокомерно, то можно произвести на них сильное впечатление. Конечно, я не лорд, но когда захочу, то могу им казаться. Рецепт прост — спокойный, безукоризненно вежливый испанский джентльмен с капелькой русской крови — и они становятся совсем ручными, более того, еще и хвастают перед друзьями из Брюгге своим знакомством с человеком, который (по его словам) вхож к самому королю Карлу и при этом остается своим в доску парнем, которого можно запросто хлопнуть по плечу.