Шрифт:
А всесильный курфюрст Бранденбурга, в явной задумчивости, продолжил заполнять саквояж бумагами со стола.
Глава 35
Стольный Град. Институт. Дом Лии.
Лия, Савва.
Повествование от лица Саввы.
Лия, в изумрудном халате и с рыжим безумием на голове, сидела за письменным столом и перебирала какие-то бумаги, периодически опустошая тарелку с оладушками.
Ну, и прыть! Только что тянулась к очередному документу и уже стоит с вилкой наперевес.
– Что тебе от меня нужно?!
– Всё.
– Сволочь!
– Я догадываюсь, только ничего с собой сделать не могу. Выбор невозможен.
Неуловимым движением Рыжик попыталась влепить мне пощечину, но попала по носу. Хлынула кровь, прекратившая атаку бестии. Наоборот, вокруг меня заметалась заботливая наседка.
Гораздо позже, когда мы, уже в постели, слегка отдышались после охватившего нас безумия, Лия обратила внимания на мою грудь и почему-то начала хлестать наотмашь по физиономии с криком:
– Ты же гад мог умереть!!!
Мордобой закончился рёвом и поцелуями. Нет я точно никогда не привыкну к переменам настроения этого Чуда.
Потом ещё часа полтора пытались мыться и, наконец, добрались до столовой, где некоторое время молча пили чай.
Наконец Лия глубоко вздохнула и поставила кашку на блюдце.
– Судя по всему мы с тобой не совсем люди.
– С чего ты это взяла?
– С бабушкой поговори. Она лучше объяснит. Но вокруг тебя такое же облако, как вокруг внучки. Только прозрачное и без искр.
– Какой внучки?
– Бабуля одну девицу внучкой зовёт, а её мать – дочкой.
– Кажется у меня гораздо больше родственников, чем я думал. И что это значит «не совсем люди»?
– Я толком ничего не понимаю, но вот так уже могу.
У меня перед носом вспыхнуло пламя, как от большого факела, и тут же погасло.
– Значит ты ведьма?
– Нет. Этому учиться надо. Долго. Осенью уеду. Не понятно только, что делать с ребёнком.
– Каким ребёнком?!!
Я конечно подозревал, что урод. Но чтобы до такой степени?
– Нашим. В мае рожу. Ты чего такой бледный? Со мной будет всё в порядке. Да не молчи ты. Скажи что-нибудь.
Когда тебя разрывает между двумя женщинами – это рвёт душу, а порою сводит с ума. Но не превращает в тупое животное. В конце концов остановишься на одной из них или бросишь обеих. Словом, как-то всё может со временем утрястись.
Но если у тебя две семьи и обе женщины тобой любимы, а дети желанны – возникают непреодолимые проблемы с психикой. В моём случае – какой-то ступор.
– Ну, и дурак. Я скоро уеду. Надолго. А тебе даже сказать мне нечего? Тебе что, плохо? Испугался, что у меня будет твой ребёнок? И зря. Я без претензий на что-то и никому ничего не скажу. Если что, бабуля меня так спрячет, что никто на свете не найдёт. Даже Лавр со своими ищейками. Я это тебе гарантирую. … Ещё по морде хочешь?
– Нет.
– Вот и умница. Пей чай. И рассказывай.
– Про что?
– Про всё что с тобой было, пока тебя здесь не было. И не ври. Я почувствую, что врёшь и так … даже не знаю, что сделаю.
– Да ничего такого и не было. Поймал арбалетный болт и потерял сознание. Очнулся через три дня в лесу. Убил одного из бандитов и спрятался на дереве. Двое других решили, что меня выкрали их конкуренты и бросились за ними в погоню. Потом добрался …
– А ты меня любишь? Хоть чуточку.
– Понятия не имею, как это называется, но мне невозможно без тебя жить.
– И без Греты?
– И без неё тоже. Я не знаю, что с этим делать.
– Ладно. Рассказывай дальше.
– Да собственно и рассказывать больше нечего. Добрался до Парижа. Там чуть не получилось убить того, кто чуть не убил меня. Потом доехал до нашего корабля в Гавре и поплыл в Кенигсберг. Дальше из-за непогоды проплыть не удалось. Ну, потом с прусскими гусарами…
– Я ребёнка оставлю у Греты.
– Как это?
– Ты – отец. Присмотришь. С Гретой я сама договорюсь. Рассказывай дальше.
– Да я уже всё рассказал. В Варшаве встретил Свята и с нашими стрельцами отправился домой.
– Врёшь ты, конечно, складно.
– Это где это я вру?
– Ну, например, так получается, что болт из груди у тебя выпал сам.
– Ты не поверишь. Сам. Когда на дереве прятался.
– И до Парижа ты раненый пешком добрался.
– Там поблизости небольшой городишко. В поясе и куртке убитого бандита нашел тайники с деньгами. Купил саблю, переоделся и устроился курьером в караван до Парижа.