Поднявшись на крыльцо здания, которое было скорее бордового, чем красного, цвета, я вошла в просторный холл, где меня встретила солидная седая дама в синем платье и изящном ожерелье из голубых камней. Её уши украшали серьги с камнями того же цвета.

– Следуйте за мной, царевна, – произнесла она низким грудным голосом и направилась к лестнице на второй этаж.

Оказалось, что это лестница на третий, четвёртый, пятый (дальше уже неприлично было задирать голову) этажи. Нам нужно было на второй.

Вглубь второго этажа вела массивная дверь коричневого цвета, за которой обнаружился большой холл со стульями вдоль стен и такой же коричневой дверью напротив входа. На некоторых стульях сидели нахохлившиеся студенты и, если судить по возрасту и солидной невозмутимости, преподаватели. Возле двери напротив стоял массивный стол из дуба, заложенный какими-то книгами, папками и документами.

– Входите, царевна. Вас ждут. – сказала сопровождавшая меня дама и уселась за стол.

В кабинете, как можно было догадаться – ректора, было пусто, если не читать двух кресел и маленького столика в углу.

– Проходите, Грета, присаживайтесь, – послышалось откуда-то слева, – мне осталось набросать пару строк.

У купца первой гильдии кабинет, пожалуй, солиднее.

Одна стена помещения была застеклена от пола до потолка. При этом открывался прекрасный вид на парк. Три остальные просто обшиты каким-то светлым материалом. Потолок – белый, без лепнины. На полу даже ковра нет, хотя паркет изумительной расцветки.

Не успела сесть и приготовиться ждать, как на совершенно гладкой поверхности стены образовалась дверь, из которой вышел высокий пожилой мужчина в простом чёрном балахоне до пола – обладатель копны когда-то рыжих волос. Большие карие глаза из-под мохнатых бровей смотрели внимательно и весело. А тонкие губы слегка кривились в улыбке.

– Значит вы и есть та самая Грета, которой не сидится во дворце, – неожиданно высоким голосом произнёс он.

– Совершенно верно, профессор. Это моё имя, – чего это он так развеселился? Видит же меня в первый раз.

– Я встречал девиц, склонных к химическим опытам. Одна из них даже с успехом воспользовалась полученными знаниями для ликвидации ненавистной соперницы. Я также могу припомнить несколько талантливых математиков женского полу. Одна из них сейчас сидит в приёмной и старательно изображает моего секретаря. Но чтобы то и другое одновременно?! Когда же я пытаюсь добавить к этим предметам географию, то у меня вообще начинаются мыслительные расстройства. Не желаете объясниться?

– Математика мне давалась легче, чем брату, и он заставлял меня решать и объяснять ему задачи, которые им задавали в военной школе. За это я могла получать уроки фехтования. Папа стал со мной заниматься только лет с четырнадцати, когда увидел во мне потенциал. Для княжеского мастера клинка я и сейчас полная неумеха. Постепенно математика стала вызывать интерес сама по себе.

– Что ж, по крайней мере, всё это логично.

– Моя мама – маркиза Елена-Генриетта Ловаль всю жизнь занималась ядами и противоядиями.

– Кто бы удивлялся.

– Это было не только увлечение, но и тайная должность при правящей династии. Ей удалось предотвратить несколько покушений, за что нам и было пожаловано имение под Лейпцигом.

– Первый раз слышу о такой профессии. Обычно этим занимаются лекари.

– Находиться при дворе и получать системное образование – физически невозможно, а самоучек мама не очень уважала, хотя, по её словам, среди них иногда попадаются весьма талантливые люди. Поэтому она не занималась общим медицинским самообразованием, ограничившись вышеупомянутой сферой интересов.

– Совершенно согласен с маркизой. А география?

– Мне не нравится токсикология, хотя профессор Стейнлиц, с которым сотрудничала мама, и приглашал меня на свою кафедру. Меня куда больше привлекает минералогия и её проецирование на реальные географические структуры. Кажется, здесь можно найти математические закономерности, которые значительно облегчат изыскательские работы.

Ректор как-то странно выпятил губы и откинулся на спинку кресла, барабаня пальцами правой руки по подлокотнику.

– И что мне с Вами делать, царевна? – произнёс он после долгой паузы, – Рудознавство изучают на купеческих курсах. Но к науке это не имеет никакого отношения. Институт тоже витает в своём несбыточном и до такой прозаической тематики, как мне кажется, там опускаться не станут. Впрочем, на всякий случай, можете проконсультироваться и у них.

Я бы под вас кафедру создал, но, если верить имеющимся у меня сведениям, вам ещё азы осваивать года два, а то и три. Так что, хотя мы этого и не практикуем, запишем вас на все три кафедры сразу. Дерзайте. Справитесь раньше, чем за два года – вернёмся к этому разговору.