Я всхлипнула, и постаралась взять себя в руки.

Кларисса не была святой, однако, я считала ее членом семьи. К тому же, у нее больше никого не осталось.

— Сегодняшнюю ночь ты проведешь здесь. В моем доме, — тяжелые руки опустились на плечи и заставили снова присесть, — я отправил послание твоим родственникам, и они знают, что ты со мной.

— О Клариссе тоже сообщили? — с горечью спросила я.

Генерал смотрел прямо, не отводя взгляд. Он не колебался, и не раскаивался в том, что совершил.

— О Клариссе я расскажу твоему деду лично. Не думаю, что он поставит под сомнения разумность моих методов.

— Оставьте меня, — я бросила на него взгляд, заметив, как он сомневается, и добавила, — пожалуйста. Мне нужно побыть одной.

Генерал коротко сжал мои плечи и тут же отступил.

— Будь, по-твоему. Отдыхай. Поговорим завтра.

Когда за ним с тихим щелчком закрылась дверь, я подошла к окну, устремила взгляд на звездное небо. Мне показалось, что внутри меня рождается маленькая льдинка, которая постепенно, с каждым ударом сердца становится все больше. Глаза по-прежнему были сухими.

Я сжимала дрожащую руку бабули, второй она вытирала то и дело набегающие на глаза слезы уже порядком взмокшим платком. Дед казался строгим и неприступным. Но разлившаяся по лицу бледность выдавала его чувства. Они держались, как могли. Мы все испытывали двоякое чувство — сожаления, разочарования и скорби.

Останки Клариссы были доставлены в Некрополь, где после кремации моя кузина нашла свое последнее пристанище. Тусклый свет, льющийся в коридоре и тихая печальная музыка, создавали атмосферу мрачности и обреченности.

— Думаю, достаточно, — первым не выдержал леор Маар, — мы отдали девушке последний долг. Теперь ей держать ответ перед Всевидящими.

Бабушка всхлипнула, однако, молчаливо его поддержала. Лишь легонько пожала мою руку, и, оперившись на нее, медленно двинулась к выходу. Мы не сказали деду правду, считая, что ему незачем знать причину, по которой Кларисса готова была искалечить мне жизнь. Леор сент Маар был публичным лицом и представлял диаспору бывшего Содружества. Он был связан присягой своему правителю. И если кому-нибудь станет известна моя тайна, его накажут по всей строгости, как того, кто нарушил закон и не донес о целителе. Да и генерал не спешил вводить его в известность, ограничившись лишь по-военному коротким отчетом о последних минутах жизни кузины, не скрывая своего участия в ее смерти. Дед знал, что она давно мечтала стать наследницей рода, поэтому сразу же безоговорочно поверил в то, что она, не колеблясь, решилась на шантаж.

У ступеней Некрополя нас поджидал генерал Старк. Я не думала, что он приедет. Однако, поприветствовав деда и бабушку, он, закономерно, не выражая соболезнований, поцеловал мою руку:

— Я подвезу вас до дома, — пояснил он свой приезд.

А дальше было все как в тумане. Череда дней, сменяющих друг друга. Привычная работа в лечебнице, забота о бабушке и деде, подготовка к свадьбе. Хотя, признаю, этому я уделяла меньше внимания. Не могла себя заставить думать и чувствовать как невеста. Хотелось бежать, причем скоропалительность брака была наименьшей из причин моего подавленного настроения. Я не мыслила себя рядом с генералом. Если еще недавно я робко надеялась, что он предоставит мне время свыкнуться со своим положением, привыкнуть к мужу, то после его слов… Мне казалось, что я не смогу, вот так просто стать частью жизни совершенно чужого человека. Делить с ним постель. Да, я не была наивной девочкой, и каждый медик знал, как это происходит. Однако знать, и прочувствовать на себе разные вещи. Я получила строгое воспитание, и прогулкам с кавалерами всегда предпочитала учебу. В двадцать лет у меня не было ни одного свидания, и вряд ли можно считать каким-то опытом робкий поцелуй в уголок губ, сорванный моим ровесником на первом году обучения.

Генерал меня пугал и отталкивал. Его жесткость и жестокость ужасали. Но я понимала, что у меня нет иного выхода, как остаться с ним добровольно. Мысли о побеге почти перестали мучить из-за своей несостоятельности. Да, молодая неопытная девушка вполне могла бы сорваться навстречу большому приключению, но вполне вероятно, что это приключение закончится где-нибудь на пиратском корабле, направляющемся куда-нибудь за пределы подзаконного мира. К тому же, как я могла оставить свою семью, зная, что гнев генерала падет, прежде всего, на них?

Поэтому, когда наступил тот самый день, я пребывала в состоянии, близком к панике. Хотя, мне кажется, перед бабушкой держалась достаточно уверенно и сохраняла спокойствие. Ильза Сати, наша пожилая домоправительница, она же бабушкина компаньонка, сделала мне прическу и помогла облачиться в свадебное платье. Оно было роскошным, я поняла это, когда его только доставили в наш дом. Наверное, мне нужно было быть благодарной жениху за то, что он озаботился подобным, и, я как приличная леора отправила ему короткое сообщение. Платье было подогнано точно по фигуре приглашенными портнихами. Цвета игристого вина, оно расширялось к низу. Подол был расшит мелкими расмами — искусственными камнями, выращиваемыми на территории одной из колоний Союза и стоившими огромных кредитов. И сейчас я могла наблюдать в зеркале молодую взволнованную девушку среднего роста с темно-каштановыми волосами, поднятыми в высокую прическу и открывающими тонкую шею, на которой сияло фамильное украшение моего рода. То самое, которое я должна буду передать своей дочери в день ее свадьбы. Сегодня мне помогла надеть колье бабушка. Она замерла за моей спиной и на какое-то мгновение ее взгляд, направленный в зеркало перед нами стал пустым. Я знала, что она смотрит глубоко в прошлое, возможно, вспоминая свою свадьбу или то, как надевала это самое колье на шею моей мамы, готовящейся выйти за папу.

— Мне их не хватает, — не отводя взгляда от зеркала, призналась я.

— Мне тоже.

На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина. Затем, бабушка, словно отогнав грустные мысли, отошла и встала от меня сбоку.

— Мы можем все это прекратить. Дедушка найдет способ тебя защитить. Мы уедем…

— Будем скрываться до конца жизни, все бросим, станем изгоями, — продолжила я, — и каждый день ждать и опасаться, что нас обнаружат. Нет, бабуля. Это не выход. Я справлюсь.

Я улыбнулась, и, обернувшись, поцеловала бабушку в морщинистую щеку, приятно и знакомо пахнущую пудрой.