Мое сердце тревожно отстукивало секунды, отмечая уплывающее сквозь пальцы время. Что ж. Сто баллов — максимальный единовременный вычет, который мне грозит, если я признаюсь во лжи. Скажу, что у Зимнего сада сама спровоцировала Райдена и боялась в этом признаться. Я такая трусливая, спасу нет.

Одевалась я быстро, почти механически, размышляя насколько странно судьба мешает карты. Пытаешься спасти академию от Хаоса, но оглянуться не успеваешь, а уже спасаться надо самим.

Форма села как доспех. Жестко, удобно, уже совершенно привычно. Краем сознания я отметила как впервые на кителе не собралось ни единой морщинки. Волосы я убрала в строгий хвост, лицо чистое, без намека на косметику. Мои зеленые глаза и без того излишне лихорадочно блестели, а скулы цвели красным.

Дверь комнаты я закрыла почти бесшумно, Моника так и продолжала спать. В коридорах раздавался только стук моих собственных ботинок.

Первым делом я отправилась к Райдену. План расселения можно было найти в административном крыле, но оно еще час будет закрыто. Поэтому придется разбудить и спросить Мартина, благо я знаю номер его комнаты.

Мужской блок оказался огромным и занимал несколько этажей. Я проходила мимо подмигивающих пропускными рунами дверей, стараясь наступать как можно тише. Не хотелось бы, чтобы какой-нибудь любитель проснуться ни свет, ни заря выглянул на звук шагов. Объяснить здесь свое присутствие я точно не сумею. Боюсь, рассказом о внезапной идее сходить в гости к Марину в шесть утра отмахаться не получится.

Заселенное первокурсниками крыло я нашла быстро, сверила номера и тихо постучала. Потом еще раз. И еще. Погромче.

Дверь мне открыл всклокоченный малознакомый парень в одних трусах, вроде из Бетт. Он ошарашенно осмотрел меня снизу доверху, почесал густую поросль на груди и проникновенно спросил:

— Прорыв?

— Нет, — после секундного замешательства ответила я.

— Потрахаться?

— Нет, мне…

— Тогда нас нет до семи, — сообщил грубиян и захлопнул дверь перед моим носом.

На следующий мой настойчивый стук, а я не сдавалась, открыл Мартин.

— Стелла? — удивился он.

— Убей ее! — стонуще послышалось из глубины комнаты. Кто-то совершенно не умеет рано вставать.

Мартин сонно моргнул, поддёрнул трусы на худых бедрах и вышел в коридор, аккуратно закрыв комнату. Услышав вопрос о месте проживания Райдена, он немного помолчал, потом резко покраснел, но ничего к моему облегчению не спрашивал. Просто назвал номер и некоторое время стоял босой, потерянный, смущенный, провожая меня взглядом. Удивительно, как брат и сестра могут отличаться характерами. Моника бы уже бежала рядом и подпрыгивала от любопытства. Обернувшись, я обнаружила, что Мартин уже вернулся к себе.

Вот и все. Мосты сожжены, сейчас предупрежу и не буду слышать никаких уговоров. Мои сто возможных штрафных — это совершенная мелочь по сравнению с его отчислением. По словам Мартина царственный Камачо и еще несколько нобилей ухитрились переселиться в одиночные комнаты после того, как в последние дни массово поотчисляли парней.

На стук никто не ответил, зато в двери торчала записка, лист бумаги, хрусткий, белоснежный, я и не припомню когда в жизни видела настолько чистый цвет. Сразу под виньетками и гербом в виде всадника изящным каллиграфическим почерком было написано: «Не переживай. Все будет нормально».

Порванный Хаос! Его исключают, а он пытается меня успокоить? Где же он бродит, к семи вывесят итоги дня и будет поздно что-либо исправить.

Я попыталась включить контур для поиска Камачо, но он только мигал, не активируясь. После нескольких попыток, я придушила в себе желание сесть и заплакать. Вот уже нет. Порыдаем потом.

Еще полчаса я металась по этажам, заглядывая во все закоулки. Потом выскочила в парк, пробежала по основным дорожкам, даже к дому садовника и к больничному корпусу наведалась. Все было закрыто, люди спали.

Бурлила жизнь только на кухне, но Райдена там не было, а меня быстро оттеснили от котлов и холодильных шкафов, пару раз едва не заехав полотенцем.

Без пяти минут семь я влетела в административный холл: набегавшаяся, взвинченная, расстроенная донельзя.

Яркие штрихи утреннего солнца добавили суровым черно-бело-серым краскам холла немного летнего желтого настроения. Приземистый Себа, мой давний знакомец с вечеринки, снимал с доски объявлений рейтинг предыдущего дня. А рядом, насвистывая невразумительную мелодию и отстукивая ритм свернутым в трубочку длинным плакатом по носку ботинка, стоял Сантана.

— Доброе утро! Я хотела бы поговорить.

Мужчина доброжелательно кивнул при виде меня и театрально широко зевнул.

— Видишь, Себастиан, с рассвета я нарасхват. Одно начинает напрягать — почему не с вечера, а? — он подмигнул мне и продолжил. — Сейчас, Маккой, подсчитаю вчерашние баллы, вывешу и я весь твой. Бери меня теплым и сонным.

— Ритор Сантана, — прошипела я, совершенно не в настроении воспринимать его обычные пошлые шутки, — у меня срочный личный разговор. Очень прошу, давайте отойдем.