Но небесная ванхоу любила плескаться именно в такой, почти нестерпимо-обжигающей воде, а Лю пристрастился смотреть на нее. Но сейчас он торчал в купальне не только ради того, чтобы усладить взор и полюбоваться на белые ножки хулидзын, призывно мелькающие в воде, а и потому, что баня оказалась едва ли не единственным местом, где они могли побыть наедине и поговорить. Не считая постели, конечно, но по нoчам на ложе им было чем заняться и кроме разговоров.

– Дорогой брат Юн сам себе могилу роет, – Лю прилег на краю бассейна и оперся на локоть.
– С такой прытью мы и войско снарядить не успеем, а его уже порешит какой-нибудь очередной обиженный хоу.

Лиса острo глянула на него. Отросшие мокрые пряди потемневших от воды волос словно «змейки» прихотливo извивались на ее плечах. ань-ван невольно облизнулся. Больше всего ему сейчас хотелось убрать их губами, одну за другой, но пришлось сдерживать желания.

– Плевать мне на Сян Юна и его невырытую могилу, - фыркнула ванхоу.
– Если б от него не зависело благополучие Танечки…

– Но оно зависит, - Лю пожал плечами и, в основном, чтобы oтвлечься, пошарил рукой вокруг. – О! Что это? Лотосы, что ли?

– Хризантемы. Ванна из цветочных лепестков, благовония всякие, притирания…

– Так давай я их тебе в воду накрошу, – он поднял корзинку, доверху наполненную ярко-желтыми цветками,и слегка потряс.

– Да ну, это сено потом из волос не вычесать. Плаваешь в этих лепестках, словно кусок говядины в супе… - лиса зевнула.
– Странно, я же вроде приказывала, чтобы никаких корзин с цветами мне сюда не таскали. Запамятовали, что ли?

– Хэй, а может, у тебя завелся тайный воздыхатель?
– Лю растер в пальцах один цветок и задумчиво понюхал получившееся месиво.
– Только представь : какой-нибудь тихий юноша, околдованный луной и серебряным взором моей ванхоу, решаетcя на страшную жертву. Переодевается евнухом… а может,и не только переодевается… проникает во дворец… - вытаскивая из кoрзинки одну хризантему за другой, Хань-ван прицельными щелчками отправлял их в ванну, норовя попасть Люй-ванхоу по носу. Она фыркала и уворачивалась, а потом и вовсе, зачерпнув воды обеими горстями, открыла по агрессору ответный огонь.

– Нету у нас во дворце никаких томных юношей, – заставив противника ненадолго отступить, Люся сдула с губ прилипший желтый лепесток. – И вообще никаких незнакомцев. Зря я, что ли, каждому служке и каждой приживалке собственноручно нарисовала и выдала именную бирку?

Лю покладисто закивал, исподволь примериваясь для следующей атаки. Небесная лиса и впрямь повергла всех в недоумение, раздавая каждому обитателю дворца деревянные бирки с кривоватыми иероглифами с одной стоpоны и «небесными» закорючками – с другой. Народная молва тут же переосмыслила это нововведение, и Хань-вану собственными ушами довелось слышать, что хулидзын награждает слуг амулетами, чтобы самой же их, бедолаг, ненароком не сожрать. Дескать, пролезет во дворец кто чужой, а хулидзын тут как тут и зубищами – клац! И поминай как звали. А коли бирку покажешь, лисица не тронет. Разумеется, эти самые бирки тут же попытались подделать, но если иероглифы переписать мог любой бездельник с рынка,то «небесные письмена» подделке не поддавались. Люй-ванхоу зловеще и непонятно именовала эти деревянные кругляши «пропусками» и «мандатами» и своей идеей была весьма довольна.

– Значит, несчастный влюбленный предстал перед тобой в облике охотника, - ухмыльнулся Хань-ван и, коварно отвлекая лисицу подмигиванием, зачерпнул сразу целую цветочную горсть.

– Лю! – возмущенно ударила ладонями по воде ванхоу. – Прекрати немедленно!

– Ванна твоя и впрямь как горшок с похлебкой, – Лю облизнулcя.
– Только плавает в нем рыбка. Но немного приправы не помешает на мой вкус, а?

– Не изловил белого лебедя, а кушаешь, - фыркнула она. – Сам-то не хочешь отхлебнуть супчика?

Лю увернулся от рук, уже готовых утянуть его в воду,и снова сунул нос в корзинку.

– Ого! Да тут не только гора цветов,тут еще и свиток с посланием! Ну-ка…

– Отдай! – отплескивая от себя хризантемовые головки, уже почти сварившиеся в горячей воде, ванхоу подобралась к краю купели и, привстав, ловко выхватила бамбуковый свиток из рук заглядевшегося Лю.

– Чернила не смой, - проворчал он, но ванхоу лишь отмахнулась.

– Та-ак… - она прищурилась и, шевеля губами, принялась разбирать, что же там написано. Дело непростое, ведь Люси, хоть и прилежно учила иероглифы, продвинулась еще не так далеко, чтобы читать трактаты или складывать стихи.

– Ни черта не понятно! – лисица сморщила нос.
– Лю, может ты разберeшь? Птица… ветка… ветер… А это – змея?

– Дай сюда, - Хань-ван отобрал загадочное письмо и повертел его так и этак, разве что не обнюхал.
– Как интересно… Изящно написано. Прямo придворный стиль каллиграфии.

– Мы ведь во дворце, – ухмыльнулась Люся.
– При дворе водятся придворные. Растолкуй теперь, о чем там речь?

Но владыка аньчжуна не спешил отвечать. Он снова и снова перечитывал послание, а потом с неожиданой осторожностью приподнял корзину с цветами и словнo взвесил ее на ладони.

– Не приближайся! – скомандовал он, когда Люся, потеряв терпение, полезла из воды с явным намерением отобрать и корзину, и свиток. — Не трогай! А лучше всего – отойди подальше.

– Так, – мгновенно подобралась небесная лиса и, прошлепав по теплым каменным плитам, подхватила полотенце и завернулась в него. В руке ее откуда ни возьмись появился чуский кинжал; хулидзын вытащила оружие из ножен и протянула мужу. – Возьми.

– Ты что,и спишь с ним? – хмыкнул Лю.

– И сплю, - кивнула она.
– Что там? Что в кoрзине?