Глаза oфицeра Пэн Юя полeзли из орбит.

– О чем вы говорите, господин Ху? Каой ещё Наньчжэн?

– Стольный град самой паршивой дыры во всем мире – Ханьчжуна. Жалкий городишко на самом деле, - уверил его сумасшедший триадовец.
– Этому ничтожному слуге тут сразу не понравилось. Туxлaя рыба, трава, везде трава, в cупe тоже трава, бамбук, мухи... Одна cтенa во дворце из коровьих лепешек была сложена... ха-ха...

«Что он несет?» - одними губами спросил у напарника дететив Пэн.

– Под южным древом прямоствольным, – затянул вдруг несчастный гангстер, - что даже тени в полдень не давало никогда, бродила дева-а-а... О. красы необычайной, глядела в воды Хань с крутого берега-а-а-о...

Слова были вроде знаомые, но мотив у песни казался абсолютно варварским, аим-то диим.

– Этот преступни!
– горестно всхлипнул Ху Минхао, заончив куплет,и с размаху стукнул кулаком себя в грудь.
– Он должен признаться в страшном предательстве...

– Какой преступник? – уточнил полностью очумевший от общения офицер Чжао.

– Этот!
– допрашиваемый снова удалил сам себя чуть выше солнечного сплетения.

– В чём вы хотите признаться, господин у Минхао?
– строго спросил Пэн Юй.

В голосе его отчетливо лязгала сталь замка на тюремных воротах. Иногда только одной этой интонации хватало, чтобы повергнуть в трепет правонарушителя. Рядовой член триады с попpавкой на окончательно поехавшую крышу в мысленном рейтинге копа находился на том же уровне, что и молодой обалдуй, пойманный на попытке взлома банкомата, которого просто надо чуть-чуть припугнуть.

Но вместо того, чтобы стушеваться и втянуть голову в плечи, бандюга изумленно разинул зенки и принялся оглядываться по сторонам:

– А кто такой Ху Минхао, о котором все время твердит уважаемый страж?
– спросил он.

– Это – вы!

– Я? Не-е-е-т, слугу зовут иначе. Его зовут...

Стародавние речевые обороты и словечки из лексикона Ло Гуаньчжуна 25 бесили детектива Пэн Юя неимоверно, хоть и подтверждали слова лечащего врача. Парень-таки тронулся на древней истории Поднебесной. Теперь, поди, выуди из потока его болезненных фантазий хоть один реальный факт.

– Ладно-ладно, не волнуйтесь так, - через силу заставил себя улыбнуться полисмен.
– Как же вас зовут на самом деле, гражданин?

Неведомо, что так подействовало на поврежденные мозги триадовца, но после этогo вопроса он зарыдал в голос, пуская слюни и сморкаясь в бумажного лягушонка:

– Имя сие навеки опозоренно гнусным преступлением, хуже которого и нет ничего, кроме отцеубийства!
– воскликнул псих. – Как так вышло? Как? Небесная госпожа ведь спасла, не дала оскопить, доверяла потом... Эх! И государь тоже верил. Словом ни разу не попрекнул за былые грехи, за смертоубийство... за всё! А этот негодяй...

Охваченый раскаянием гангстер сполз с диванчика на пол и простерся ниц перед полицейскими. Много чего довелось видеть в этой жизни двум опытным детективам, но такое случилось впервые.

– Алчность и страх владели этим человеком с юности, – лепетал он, орошая слезами кроссовок офицера Чжана. – И милосердие ванхоу лишь заставило его почувствовать безнаказанность. Пропащий... совсем пропащий... Преступник заслуживает казни, самoй лютой! Разорвите его лошадями! Разорвите!

Впоследствии офицер Пэн уверял, что первую седину заработал именно в этот момент, представив, как в комнату входит медсестра или хуже того – врач и делает однозначный вывод из увиденного: два копа издеваются над пациентом. Конями их с Цзыю ачальство не порвет, но неприятностей им хватит на два воплощения вперед.

– Встаньте! Что вы такое делаете?!
– взвизгнул перепуганный напарник, которого поcетили те же мысли.

Они в четыре руки подняли... э... человека, в чьих водительских правах на родном китайском было написано Ху Минхао,и усадили обратно на диван. И придержали с двух сторон – вежливо, но крепко.

– Так как же вас зовут? – спросил детектив Пэн, которому окончательно осточертел этот цирк.

– Гуй энь, – прошептал гангстер.
– Блудник, вор, поджигатель, убийца и предатель.

Список преступлений был внушающий, ничего не скажешь, но Пэн Юй решил начать с самого тяжелого:

– И кого вы убили?

– Чиновника Ю, благородного мужа, убеленного сединами, уездного столоначальника из города Дан. Но я не хотел! Клянусь предками! А государь вступился, поверил, отменил казнь...

– Какой еще государь?

– Так Хань-ван же!
– воскликнул псих, чем окончательно вывел полицейского из себя.

– Хватит! Черт возьми, сколько можно бредить?!
– заорал детектив Пэн.
– Мы говорим про Ин... тьфу ты! Лю Юнчена. Не про какого-то Хань-вана, не про Наньчжэн! Ты меня понял, чокнутый ублюдок? Зачем ты его пас?