Чувство неловкости понемногу улетучилось. Его сменило желание высвободить душу. Впервые мне захотелось исповедоваться, и я стал жаловаться Богу. Желая выговориться, не заметил, как служба подошла к завершению. Ратники один за другим прикладывались к кресту.

Какая-то неведомая сила влекла меня. Я оказался перед распятием и почтительно склоняясь, поцеловал крест, неожиданно увидав того, кого казнили. Он смотрел и улыбался. Это было выше моих сил! Ноги подкосились, тело стало ватным.

Не знаю, сколько прошло времени, но очнулся я в беседке. Напротив сидел священник.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он. Впитавший атеизм с детства, я напрягся, но голос обезоружил. Не желая отвечать, покачал головой. Мы погрузились каждый в свои мысли.

Отдыхая в беседке, я зацепил взглядом несколько покосившихся крестов. Встав, осторожно к ним приблизился. Здесь покоились те, кто когда-то служил в храме. Подивившись, услышал звон колокола. Миловидная женщина, пригласила отужинать. Я принял приглашение.

Трапеза протекала чинно, но вместе с тем просто. Наблюдая за сидевшими за столом, я привыкал к безропотному миру. Здесь не приставали с вопросами, каждый занимался своим делом. Мне не хотелось покидать подворье и прощаясь, я испытал тоску, как от расставания с близкими людьми.

Неожиданно услышал голос, только теперь не мог ему отвечать. Пытаясь пробиться сквозь молчание, я вдруг понял, что не желаю остаться один в мире, оказавшемся настолько хрупким, что стоило собеседнику покинуть меня как он сразу начал рушиться. Ёжась от вечерней прохлады, я равнодушно посмотрел на горы. Они больше не казались белоснежными. Снег, украшавший вершины, был серым и грязным.

Теперь мысли были заняты другим. Потрясение, которое испытал, переживала страна. Привычный уклад жизни рушился на глазах. Засыпая в одном государстве, мы просыпались в разных. Наступили сумерки Империи.

Голос всё это время что-то говорил. Немного сосредоточившись, я окунулся в поток и почувствовал, как информация ожила. Мысли растворялись в этом бескрайнем океане.

Информация, сплетая воедино, что не давало покоя, выдала престранный ответ. Правда я не смог с ней заговорить. Невозможно общаться с тем, кто, реально существуя, в то же время иллюзорен. Отвечая на мучающий вопрос: почему государство рушится, она не пустилась в рассуждения, а обозначила как данность – существование организма, состоящего из традиций, верований и чувств. Развиваясь, организм этот трансформирует чувства и традиции, долгое время служившие опорой. Обрекая на забвение всё, что с ними связано.

Но забвение начинается не в одночасье. Годами накопленное разочарование, без видимой глазу причины, разъедает устои, на которых держится общество и здание, именуемое государством, рушится. Но еще не осела пыль, а на дымящихся руинах апостолы новой веры воплощают свой замысел. Ещё вчера привычный ход вещей делается невероятным. Грядёт смута, и в обществе воцарится Растерянность. Правда она выронит власть и начнётся буйный загул, но быстро закончится пир. Тоска по сильной руке, не раз высказанная в пьяном бреду, станет явью. И в обществе зародится Страх. Набирая силу, поставит власть перед выбором. Мужая, станет реальной угрозой.

Но недовольные нужны, без них общество неполноценно. Однако бунтуя, они возродят Сомнение – результат несбывшихся надежд, облачённых в саван страха. Его смиряют калёным железом – действенным, но опасным способом. Опасность в ореоле мучеников, жаждущих славы. Их назойливое жужжание не представляет угрозы, если не идти к болоту. Где их тьма, и топь очередной смуты поглотит без остатка…

Стоя у окна, я одиноко смотрел на звёзды. Они сияли и переливались. Не в силах оторвать взор от чарующей красоты, чувствовал, как подчиняюсь её мягкому диктату. Удивительное слияние со Вселенной ощутил я. Звёзды осыпали воздушными поцелуями. Наша Галактика постоянно менялась, но меня это не тревожило. Перемены – естественный ход жизни…

Случайности случаются

В некотором царстве, в некотором государстве жили-поживали муж с женою. Мужа того величали Квант, жену его – Властья. Точнее – Властелина. Жил наш герой с любимой жёнушкой в стольном граде. И всё ничего: работа, друзья-приятели, быт устроенный. Тихо, мирно и размеренно текла жизнь. И как-то в обычный вечер, когда солнце заходит за горизонт, задумался Квант о смысле жизни.

А дело обстояло так: возвращаясь вечером с работы, на выходе со станции метро услышал он мужской голос, доброжелательно и буднично говоривший:

– Милая, ну сколько повторять, не называй меня «мой муж». Я – не «твой муж». Я – тебе муж…

– Экий старообрядец, – мысленно окрестил его Квант. Он оглянулся, рассчитывая увидеть бородатого детину, чуть ли не в лаптях. Каково же было его изумление, когда вместо окладистой бороды узрел обычного парня. Одетого в хорошо сшитое, по немецкому образцу, платье, упорно называемое мужским костюмом. Да и дорогие часы выдавали обеспеченного горожанина.

Встретившись с незнакомцем взглядом, Квант удивился его спокойствию. Уверенности, с которой тот обращался со своей спутницей, смотревшей на мужа влюблёнными глазами. Правда какая-то мысль занозой вонзилась в сердце и стала медленно тлеть. Словно оставленные легкомысленными туристами угольки костра в лесу. Угольки, что при малейшем дуновении превращаются в пожарище, выжигая дотла живность, растительность, а бывает, и заплутавших в лесу грибников.