«Баба на чайник. Зато не замерзну. Телек, вода, электричество – выключила. Мобильник в кармане», – Альбина с трудом вдела руки в лямки рюкзака, повесила на плечо кассетник, завязала под подбородком шапку. Натянула шерстяные митенки и вышла на крыльцо.

От яркого солнца слезились глаза. Небо чистое, ослепительно голубое. Иней всюду: на ветвях, стволах деревьев, на домах, заборах. Глубокий вдох, и в нос впились мелкие иголочки. Альбина протопала к калитке. Надо поторопиться: в отцовских валенках дорога может занять больше времени.

На улице пусто. Попрятались все от холода. Альбина шла вдоль высокого металлического забора, объединившего несколько дач. Эта часть деревни выросла лет пятнадцать назад. В то лето сгорели старые пустующие дома, и на их месте построилось семей десять. Так возник коттеджный комплекс внутри деревни. Директор галереи, в которой выставлялся отец Альбины, предложил и ему приобрести участок.

Мечта о собственном загородном доме с мастерской давно грела творческую отцовскую натуру. Он продал гараж, занял недостающую часть денег у знакомых, и десять соток под «родовое семейное гнездо Никитиных» – так в шутку отец называл свои владения – стали достоянием семьи. Пришлось, правда, вытерпеть девятибалльный шторм в лице мамы: она хранила в гараже заготовки на зиму. Но отец договорился с соседом и в тот же день перенес банки с соленьями-вареньями в его погреб.

Мама демонстративно не казала нос на стройку. Не захотела даже отцовский проект смотреть. Но, приехав однажды на шашлыки, увидела аккуратный двухэтажный дом из клееного бруса, да еще с верандой и подвалом, и зачастила сюда. Самозабвенно копалась на грядках. Посадила вдоль забора смородину, в теплицах выращивала огурцы и помидоры, а на ее розовые кусты приходили поглазеть деревенские матроны. Постоят, подбоченясь, и с завистливым вздохом расходятся.

Забор из гофрированных железных листов мама попросила заменить на невысокий, деревянный:

– Нечего прятаться от людей, как какие-то буржуи. – Когда приезжали гости, объясняла дорогу так: – От клуба прямо, у магазина – налево, а там нас любая собака узнает: втемяшило же Андрею в голову изгородь разрисовать.

Отца работа на земле не привлекала. Он занимался обустройством дома и творчеством. Мастерская на втором этаже с окнами на пруд казалась тесной из-за беспорядочно расставленных гипсовых фигур. Стол завален эскизами. В углу небольшой диванчик.

В хорошую погоду отец выносил мольберт или станок с проволочным каркасом на залитую бетоном площадку за хозблоком. Досталось она отцу не так-то просто. В первое лето на даче родители поссорились из-за ерунды и неделю не разговаривали. Солнечным утром отец решил поработать на свежем воздухе и облюбовал место между теплицами. Вынес ведро, гипсовую смесь и пошел за шлангом с водой. Мама мыла посуду на веранде. Как только отец скрылся за домом, она пулей метнулась к ведру, пнула его, с кряхтением отодвинула мешок с гипсом и принялась на этом клочке земли высаживать чеснок.

Отец, увидев ее выходку, хмыкнул, перенес гипс с ведром к саженцам антоновки и, беззаботно насвистывая, занялся делом.

На следующий день он нашел свои заготовки для отливков между забором и кустами смородины. Земля под яблонями вскопана, а на колышках болтались пакетики с картинками белого клевера.

Отец заперся в мастерской и просидел там без обеда и ужина назло матери: он прекрасно знал, как для нее важно накормить домочадцев. Мама нарочито громко гремела тарелками в гостиной. Принесла и поставила перед закрытой на ключ дверью заботливо накрытый салфеткой сотейник с рагу, но отец так и не вышел.

Ночью крадучись спустился на кухню, костеря скрипучие ступени. Не включая свет, открыл холодильник, потянул на себя палку колбасы, и задел стоящую на кастрюле тарелку. Злосчастная посудина полетела на пол и разбилась. В ту же минуту зажегся свет, и на кухню влетела мама. Растрепанные волосы, глаза открыты во всю величину, в одной руке – кочерга, на другой болтался наспех надетый халат. Несколько секунд отец смотрел на мать не мигая, потом оба расхохотались. За ночным чаепитием состоялось примирение.

Этим же летом отец сделал по просьбе мамы забавные садовые скульптуры бобров, кроликов и ежей. Сейчас их занесло снегом…

Из воспоминаний Альбину вывел громкий лай. Она остановилась. Вот разиня! Прошла поворот на центральную улицу. Поправив съехавший с плеча кассетник, повернула назад. Под ноги бросилась черная лохматая собака. От неожиданности Альбина вскрикнула и замерла. Собака тоже застыла на месте. Наклонила набок голову и уставилась на Альбину круглыми карими глазами.

–Ты чья? – Альбина подхватила поводок.

Собака повернула морду в сторону бревенчатого дома с покосившимся забором.

– А ты умная, правда?

Собака тряхнула головой, подошла к Альбине, села на задние лапы и вытянула шею.

– Хочешь, чтобы я тебя погладила?

Уши псины встали торчком.

– А хозяин не обидится? – Альбина огляделась – никого, и потрепала кудлатую холку. – Порода у тебя непонятная.

– Дружок, ко мне! – раздался картавый детский голос.

Калитка дома, на который указывала собака, отворилась, и на дорогу выбежал маленький мальчик. Серый комбинезон, такие же, как у Альбины, валенки с калошами, только на несколько размеров меньше. Из-под смешной полосатой шапки, похожей на носок, выбивались кудрявые пшеничные волосы, а красный шарф, несколько раз обмотанный вокруг шеи, свисал до колен. Увидев Альбину, в нерешительности остановился.