– Твоя собака? – Альбина улыбнулась и протянула поводок.

– Моя, – мальчик подошел ближе и добавил, не поднимая головы: – Мы дружим.

В доказательство его слов пес мягко вытянул зубами поводок из рук Альбины и отдал его мальчику.

Альбина засмеялась:

– Все понимает, – присела на корточки, обхватила морду собаки и почти коснулась ее носом.

Мальчик посмотрел на Альбину, и она обомлела. Столько раз рисовала глаза, что ей казалось, она знает о них все. Любое настроение могла передать легко, играючи, с поразительной точностью. Не важно, карандашом, акварелью или ручкой. Но глаза этого ребенка были необыкновенные. И даже не их синь поразила Альбину. Нет. Удивительно глубокие. Бездонные. Будто без зрачков. И очень странный взгляд: он никак не вязался с возрастом и одеждой. Так не смотрят маленькие дети, так взирают умудренные опытом старики. Смесь любопытства и грусти. Ощущение и пугающее, и, одновременно, внушающее жалость.

Придя в себя, Альбина спросила:

– Ты один тут?

– Бабушка в магазин пошла, а мама с папой – на небе, – мальчик улыбнулся. Отсутствие двух верхних зубов придавало лицу милое очарование.

– А сколько тебе лет? – фраза о родителях заставила сердце Альбины сжаться.

Мальчик поднял руку в полосатой шерстяной варежке, под стать шапке:

– Уже пять! – сообразив, что пальцы не видно, стянул варежку, и она забавно повисла на резинке. – Вот сколько!

– А как тебя зовут?

– Симеон, – и добавил, понизив голос: – Бабушка говорит, что меня Бог слышит.

Собака гавкнула, завиляла хвостом, и, ухватив варежку Симеона, дернула, растянув и без того длинную резинку.

Альбина сдержала улыбку:

– Красивое имя. А я – Аля, – стряхнула с плеч Симеона снег. – Далеко от дома не уходи. И добавила, глядя на собаку: – А ты, Дружок, следи за хозяином.

Пес переступил с лапы на лапу и еще раз гавкнул. Симеон залез ему на спину, а Дружок зарычал и попытался стащить мальчика за штаны.

– До свидания! – Альбина помахала Симеону, прибавила шаг и через два дома свернула на центральную улицу.

Снег под ногами ритмично поскрипывал. Из носа вылетало облачко пара. Шустрая тень меняла форму и длину, ломаясь о фонари, крыши и заборы, превращаясь то в толстяка, то в худосочного верзилу.

У продуктового магазина собралась очередь из деревенских женщин. Они переминались с ноги на ногу и тихо переговаривались, натягивая на лоб пуховые платки.

Альбина завернула за угол и вышла на небольшую площадь, вспугнув голубей. Традиционная скульптура вождя в съехавшей набок шапке-пирожке из снега указывала ей дорогу к лесу. На тумбе перед клубом висела облезлая афиша – память о приезде городской филармонии. Еловая аллея у памятника неизвестному солдату. Альбина приостановилась на минуту перед постаментом, сейчас больше похожим на сугроб. Каменный боец опустился на одно колено, чуть склонив голову. Альбина мысленно поблагодарила воина. В детстве ей казалось, что он улыбался в ответ.

Деревня осталась позади. Дорога вильнула вправо и превратилась в утрамбованную колею. Альбина начала понемногу уставать и пару раз, споткнувшись о рытвину, чуть не упала:

«Дурацкие ботинки Гулливера!»

 Кромка леса бросала ровную сизую тень на холмистое пространство, сияющее белизной. В воздухе будто позвякивали невидимые хрустальные нити. Звук напоминал цвиньканье снегирей. Альбина приложила ладонь ко лбу и всмотрелась в березовую рощицу за пологим спуском. Так и есть: снегири гроздьями обсыпали деревья.

«Словно капли крови, – сердце заныло от беспричинной тревоги. – Опять эта кровь…»

Дорога сделала резкий поворот и пошла вниз. Потеряв равновесие, Альбина плюхнулась на копчик. Рюкзак брякнул, кассетник, слетев с плеча, покатился по склону. Попыталась встать, но калоши оказались жутко скользкими.

«Ладно: на попе доберусь быстрее», – догнала кассетник, подхватила на лету. У березняка врезалась в сугроб. Встала, отряхнула комбинезон и зашагала по узкой тропинке.

Солнце чуть сместилось к горизонту, а небо покрылось хлопьями полупрозрачных облаков. Березняк быстро закончился. Альбина порядком вспотела. Пришлось замедлить шаг: не хотелось замерзнуть, когда начнешь работать. Расстегнула верхнюю пуговицу и развязала ушанку. А вот и мостик заскрипел под ногами. Осторожно перебралась на другую сторону речки, держась за деревянные поручни, и увидела озеро.

Свое «Озеро» Альбина задумала своеобразным гимном природе. Ликующие яркие краски. Снисходительное солнце смотрит свысока на капризную морозность уходящей зимы. Облака парят, снег сияет, и зритель просто обязан испытать трепетное счастье и душевный подъем!

Альбина похвалила себя за то, что заранее облюбовала раскидистую иву у берега и угадала со временем. Солнце как раз справа, за спиной. И тень ивы очень кстати: прямой свет не должен попадать на этюд. Когда-то прочитала фразу художника Крымова: «Не важно, что писать, важно – хорошо устроиться».

Сняла рюкзак, порядком надоевший кассетник, размяла затекшие плечи и принялась оценивать вид на озеро с разных сторон. Присела. Нет. Сухой тростник сразу скрыл маленькие домики на снежных косогорах. Казалось, небо над деревней держалось на уходящих вверх столбах дыма из миниатюрных труб, и Альбина хотела передать это на картине. Сделала несколько шагов вправо. Мелкие облака тут же спрятали белую свечу церквушки. Отступить вплотную к стволу дерева – тоже не вариант: исчезла деревенька на горизонте. Но главное – озеро. Отсюда оно напоминало засахаренную поверхность зефира, а смещение в сторону меняло оттенок снега на сероватый.