– И себе ничего не оставлял?

– Ничего. У него была тайная мечта – поймать, или хотя бы увидеть речную русалку.

–Он, что, верил в этот миф?

– Наверно.

– Я пойду домой,– сказала Настя.

– А, купаться? Приходи, когда жара немного спадёт. Часиков в шесть-семь. Я провожу тебя. Договорились?

– Может быть. Но не обещаю. – Настя подняла ведро, и легко пошла по уже расчищенной тропинке в сторону села.

Саша долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за кустами орешников. Потом взял снова грабли и начал собирать оставшееся сено в валки.

– Долгонько, внученька, ты за водой ходила. Или кого встретила по пути? – спросил дед Матвей.

– Встретила, дедуля. Какой-то малахольный прицепился на поляне. Он там сено сушит.

– Так это, верно, Сашка Ершов. И никакой он не малохольный, а умный и спокойный паренёк.

– Ничего себе паренёк! – подумала Настя.

– Он мне прошлой осенью, – продолжал дед, – все дрова переколол. Лет на пять хватит баньку топить.

– Он, что, так часто приезжает в деревню?

– Нет. Просто иногда на выходные дни к Николаю заявляется. Иногда оба заходят ко мне. Мы с Колиными родителями очень дружны были. Господи упокой их души, – перекрестился Матвей. Жара- то, какая! Сейчас бы окрошки холодной с ядрёным квасом и хреном.

– Так я приготовлю. Мигом! Только сначала схожу в душ – сказала Настя.

– Ты ещё не забыла, как это делается? – спросил дед, когда она вышла из кабинки летнего душа.

– Да разве забудешь! Бабушка меня и пироги научила печь.

– Хорошо. В таком случае, я пойду в тепличку за огурчиками и зеленью.

Настя намыла картошку. Уложила её и яйца в кастрюлю, залила водой, и поставила на огонь. Потом просеяла муку, и замесила пресное тесто.

Не прошло и часа, как она уже ставила противень с пирогами в разогретую духовку. Потом она залила квасом мелко нарубленные окрошечные ингредиенты, посолила, и позвала деда обедать.

– Быстро ты управилась! – Похвалил девушку дед. – А сама-то есть будешь?

– Пока нет. У меня пироги в духовке.

– С чем пироги?

– С зелёным луком и варёными яйцами.

– Это по мне. – Довольно проговорил дед. И принялся за окрошку, предварительно сыпанув в тарелку добрую порцию мелко натёртого хрена.

– Дед, тебе же нельзя столько острого!

– Это вам, молодым, изнеженным, нельзя. А у нас, стариков, желудки, что твои жернова – всё перемелют.

Вынув из духовки готовые пироги, Настя выложила их на стол, и прикрыла чистым полотенцем.

– Дедушка, пирожок принести тебе? – громко сказала она задремавшему в кресле-качалке деду.

– Пока нет. Попозднее.

Настя взяла пирог и со стаканом молока вышла в сад. Было далеко за полдень. Но солнце жарило ещё сильнее. Даже в тени садовых насаждений было жарко. Казалось, что даже небо гудит от зноя. Допив молоко, девушка поставила стакан на столик у крыльца, и улеглась с книжкой в гамак, подвешенный между двух старых рябин. Открыв книгу, начала читать, но смысл написанного не воспринимался. Мысли, почему-то, перекинулись на поляну с сеном. Она представила себе блестящего от пота, с граблями в руках, под несусветной жарой Ершова. Как он там всё это терпит. Да к тому же голодный. Вспомнились слова деда:

– Колька на несколько дней уехал в заповедник, в свою лабораторию. Так, что Санёк один в этом сезоне с сеном мается. Что ест? Покупает хлеб и консервы. Да тётка Маланья снабжает его козьим молоком, а иногда чем-нибудь печёным потчует.

Девушка вспомнила картинку – в тени копны сена, под салфеткой стоит бутылка молока, лежит небольшой кусок пирога и жестяная банка, ещё не вскрытая.

Настя вылезла из гамака и пошла в дом.

– Дед! Она тронула его за плечо. Я пойду на речку, искупаюсь. Хорошо! Иди! Да, вот ещё что. Налей в широкогорлый термос окрошку, да возьми пирожков. Накормишь Саньку. Небось, голодный там. Ты, ведь, всё равно пойдёшь через поляну.

И мне принеси пирог и молока немного.

– Сейчас!

Выполнив указания деда, Настя прошла в свою комнату, надела, с непонятным абстрактным рисунком, купальник и оглядела кругом своё отражение в зеркале. Осмотром осталась довольной.

Пройдя на кухню, открыла холодильник, достала кусок копчёной колбасы, и положила в корзинку из тонких ивовых прутьев, где уже стоял термос с окрошкой, лежала тарелка с ложкой и завёрнутые в бумажное полотенце пирожки. Подумав, налила в бутылку «живой» воды.