Укрыв голову широкополой соломенной шляпой, она вышла из дома.

Зной стоял такой, что, казалось, звенит небо. Пройдя заросли орешников, Настя увидела поляну в изменённом состоянии. По всей её длине стояли небольшие стожки сена.

Саша, собирая сено, и укладывая его в стожки, время от времени поглядывал в сторону села. С дальнего конца поляны он увидел фигурку девушки. Настя!

Он воткнул вилы в незаконченный стог, и пошёл к берёзе встречать девушку.

– Я не думал, что ты придёшь.– Такой фразой он встретил Настю.

– А я подумала, что ты здесь с голоду скончаешься. Вот и пришла тебя накормить.

– Почему ты решила, что я голодный?

– Дед подсказал. Да и сама я здесь видела твой продовольственный паёк на целый день, а может и на следующий. Вот окрошка, вот пироги и колбаса, доставая из корзины еду, говорила девушка.

– Пироги дед пёк?

– Обижаешь!

– Ну, извини! Я знаю, что дед, кроме блинов, стряпать ничего не умеет.

– Ну, конечно! Мой дед всё умеет! – обиделась за деда Настя. – Присаживайся, ешь, а то обратно унесу.

– И увидишь утром омытое росой холодное тело бедняги Санька, – отшутился Саша. – Мне надо сначала умыться. Пойдём на речку. Ты же хотела купаться.

– Пойдём. – Настя достала из корзины сумочку и большое полотенце. – Что стоишь столбом? Пошли!

Минут через пятнадцать ребята вышли к речке.

– Вот он, Гришкин омут, – показал Саша рукой на большое закругление в излучине реки.

С той стороны, откуда они пришли, берег полого спускался к воде. Другой берег краснел крутым глинистым обрывом, а над ним темнели густые серые заросли ольхи.

– Видишь, – продолжал Саша, – течения почти нет. Зато весной в этом месте вода закручивает такие воронки, что льдины уходят вглубь, под обрыв.

Он первым вошёл в воду, и поплыл, отфыркиваясь, по кругу.

– Иди сюда, не бойся, не утонешь! – позвал он Настю.

– А я и не боюсь! – ответила та, и, расстегнув молнию на халатике, сбросила его на траву.

– Ух, ты! Вот это фигурка! – Восхитился Саша.

– Ты знаешь, я уже стала привыкать к твоим хамским комментариям. Может быть, что-нибудь новое придумаешь.

– Я над этим работаю.

– Работай, работай! – И Настя развязала, стягивающую копну волос, косынку. Волосы крутой волной скатились с головы на спину, а их концы упали в воду.

– Насть, тебе, наверно, для сна никакая подушка не нужна.

– Опять хочешь схамить?

– Нет. Просто я ничего подобного не видел.

Девушка присела и с головой ушла под воду, потом вынырнула и вышла на берег.

– Очень жаль, что нет Гришки. Он бы чувств лишился от увиденного. Не зря он верил в русалок. Да ещё каких! Днём, при свете солнца, на берег выходят.

– Саша, ты просто невыносим, – сказала Настя, нанося на волосы какой-то гель. Потом она опять вошла в воду и стала их полоскать. Лёгкое течение уносил пену в сторону основного русла речки.

– Трудно, наверно, управляться с такими волосами, – подумал парень, но ничего не сказал.

Прополоскав волосы, Настя отличным брассом поплыла к другому берегу, потом обратно, и вышла из воды.

С её волос водопадом стекали водяные ручьи. Капельки влаги на коже серебрились под солнцем, как утренние росинки. Настоящая русалка!

Она взяла полотенце, запрокинув голову, ловко обмотала им собранные в жгут волосы, и начала выжимать из них остатки воды.

Саша сидел на траве и, молча, наблюдал за происходящим.

Вот Настя размотала полотенце, взяла из сумочки гребень с редкими зубьями, и стала плавно водить им по волосам. Не прекращая расчёсываться, она повернулась к Саше.

– Ну, что? Всю меня разглядел? – с нотками иронии спросила Настя.

– Не совсем. Но почти всю.

– Ты никак не можешь обойтись без своих дурацких намёков.

– Ты спросила, я тебе правдиво ответил, – сказал Саша, поднимаясь с земли.

Он подошёл к девушке, взял из её рук гребень, левой рукой подцепил волосы, лежащие толстым пластом на спине Насти, разделил их на три части, и стал их расчёсывать.

– Я, что, сама не справлюсь?

– А я сделаю это быстрее и, думаю, лучше. Да, и после купанья, я сильно есть захотел.

– Ах, вот в чём дело! Тогда пойдём. Я потом сама займусь своими волосами.

– Нет, уж! Взялся за гуж, не говори, что не дюж.