– Девочку хочешь?

Стас опешил. Вгляделся в тонировку стекол, пытаясь угадать раскосые глазки, по-пионерски отсалютовал.

– Всегда хочу!

– Блондинку, брюнетку?

– Рыжую.

– Толстую, худую?

– Склонную к полноте. Ты что, соцопрос проводишь?

– Тысяча. Нормальная цена?

Южанин перехватил инициативу:

– Долларов или евро?

– Рублей.

– За ночь или день?

– Час. – Сутенер озлобился. – Прикалываешься?

– Провожу соцопрос.

– Ааа… – далее последовала эмоциональная татарская речь, скорее – брань.

Но Сорокин, не владея, пропустил мимо ушей, отдавшись созерцанию стелы с часами, арабской вязью вместо арабских цифр. Над циферблатом вздыбился белый конь, воспарил мальчик со свирелью, девушка распахнула клетку для улетающей птички. «Поэт, пегас и муза… хоть здесь вы сошлись вместе».

По булыжникам процокали каблучки, взлетели ввысь – парень закружил девчонку в поцелуе. Другие юноши под часами тоскливо поглядывали на время, приподнимались на цыпочки, всматриваясь вдаль. Сутенеры к Стасу больше не приставали, получив незаметный для непосвященных сигнал о бесполезности окучивания.

В фонтане на камне присела скульптурная женщина, тщетно пытаясь схватить себя за голову. Видимо, в поисках золотого гребешка, свалившегося к худеньким ножкам. Прохожие бросали в воду монетки. Сорокин обратился к татарочке в черной бандане:

– А кто это?

– Су-Анасы, – пролепетала девушка.

– Суй чего, куда?

Девушка поджала губки, произнесла членораздельно:

– Не «чего-куда». А Су-А-на-сы. Водяная мать. «Русалочка» по-русски.

– Ой, пардоньте. – Южанин рассмеялся. – Никогда б не подумал. У нее ж ноги вместо хвоста!

– Хотите любви – бросьте монетку.

Стас недавно отказался, но запустил руки в брюки, на свет выудил мелочь. Су-Анасы помогала дешевле ребят в оранжевых штанах.

– На такую красотку не жалко!

Рубль серебряной чешуей нырнул в фонтан. Калтыжанин заозирался по сторонам, ища ускользнувшую азиатку. «Уплыла. Не сработало. Твою водяную мать!»

Сорокин сунул деньги в прорезь ближайшего киоска – на свет выставилась банка пива. Щелкнула крышка, шепнула пена, вспучилась на свободе. Глоток взасос, насколько терпелось полупрохладной рези по внутренностям щек. Драконий выдох, и мир запеленала розовая приятность, плавность и неспешность бытия.

Казанский «Арбат» огородился ухоженными зданиями и соборами XVIII-XIX веков. В предвечерье зажигались белые фонари. Молодежь развалилась на лавочках, посасывая горький портер. Набежавший ветерок перемешал автомобильный гул с площади, ароматы восточной кухни, полутяжесть городского смога.

На сувенирном лотке Стас приценился к тюбетейкам. Выбрал фиолетовую, расшитую бисером, после краткого инструктажа напялил:

– Похож я на татарина?

– Вылитый! – Армянин сверкнул золотым зубом, подсчитывая дневную выручку.

Пройдя вперед, Сорокин остановился перед видным мужчиной исполинского роста, смахивающим на директора «Турбокомпрессора». Левой рукой памятник держался за лацкан пиджака, у бедра через правую конечность перекинулся плащ, пальцы мяли шляпу.

«Шаляпин, – прочел Стас. – Казань – родина Шаляпина?! Век живи – век учись».

В подтверждение из-за бронзового гения нарисовалась вывеска «Шаляпин Palace Hotel». Рядом величественно возвышалась церковь с колокольней. «Не удивлюсь, если Федора Иваныча крестили именно здесь».

Пройдя еще пару шагов, калтыжанин захлебнулся в ароматных наплывах. Неповторимый, чувственно-терпкий запах, услаждающий обоняние, только когда кулинария возведена в ранг искусства. Нюх, незнакомый с татарскими разносолами, распознал лишь плов и чай.

Южанин уперся в многоугольную пирамидку, на маленьком постаменте с буквами «N», «S», «E», «W». Вокруг по брусчатке разлеглась роза ветров с гравировками: «До Москвы 722 км», «До Рима 3050 км», «До Северного Полюса 3808 км», «До Мекки 3903 км», «До Пекина 5093 км».

Вспомнилась ухмылка Рамиля. «Покажешь пример?» Стас поддел тюбетейку. «Да уж, до генерального мне точно, как до Пекина…»

Посреди мостовой раскорячилась карета. Детишки, как муравьи, неутомимо ползали по металлическим загогулинам. Девушки с гиканьем и ржанием фоткались на мобилы в несусветных позах, выпячивая прелести, стыдливо прикрывая глазки. Аналогичная картина наблюдалась рядом с лягушачьим фонтанчиком – лярвочки расселись по кругу и выплевывали воду, а рядом – детвора и прелестницы.