События этой многофигурной и многоплановой композиции, исполненной иронии – доброй и не очень, – разворачиваются от эпохи Троянской войны до 2001 года (года написания книги). В центре – сверходарённый герой, проходящий путь от самодовольного любимца мирового бомонда до мизантропа, его поиски, взлёты, провалы. Но сильное врождённое плутовское начало позволяет г-ну Глюкову практически любую – даже самую печальную – жизненную ситуацию оборачивать в декорацию для демонстрации редкостного фиглярства. Наедине же с собой он подвергает анализу патологические черты своей личности, копается в себе – местами больном и испорченном, – и извлекает крещендо на суд божий сюжеты от абсурдистской исповеди безобразника до реквиема по останкам души современного обывателя. Роман выведет вас из равновесия, пробудит сильные эмоции: от отвращения к автору, героям, роману и жизни в целом до восхищения (ими же). В первую часть вошли главы с 1 по 9, во вторую – с 10 по 21.
Содержит нецензурную брань.
10. День молодецкой казни
Турки разбудили Пугачёва 1 , Пугачёв разбудил Аркашу.
– Турки, турки, – попенял Аркаша туркам, позёвывая, – ну на хрена ж вы Пугачёва-то разбудили? Не прощу вам этого, так и знайте.
Прозевавшись, Аркаша причесался и отправился ко двору.
При дворе Аркаша был встречен жидкими аплодисментами дворни. Ободряюще сделав ей ножкой, Аркаша без доклада проследовал к государыне, которую приветствовал коротким поклоном и долгим рукопожатием.
1
Турки разбудили Пугачёва – Е. И. Пугачёв участвовал в русско-турецкой войне (турецкой кампании) 1768-74 гг., закончил войну хорунжим (младший офицерский чин в казачьих войсках).
– Ах, Аркаша, Аркаша, – с восторгом произнесла государыня, – какой у вас свежий вид, будто вы проспали всю турецкую кампанию! Я, кстати, не помню, мы уже бывали с вами в случае?
– Нет, мадам, иначе вы бы этого не забыли, – галантно ответил Аркаша и ободряюще сделал государыне ножкой.
– Ну так пойдём же, – встрепенулась Екатерина, – жизнь проходит, и проходит молодость, а мы так и не успели ещё толком познакомиться.
Молча поклонившись, Аркаша последовал за императрицею.
– Вот мы и дома, – объявила государыня, проведя Аркашу в опочивальню. – Располагайтесь, Аркаша. Что будете пить?
– Я б лучше съел чего-нибудь, – ответил практичный Аркаша.
– Бедный мальчик! – воскликнула государыня. – Он проголодался! Ну ничего! Я утолю твои аппетиты!
И первый раз ухнул за окном филин. Аркаша поёжился: ему предстоял подвиг. Во всяком случае, предприятие ожидало его не столь уж простое и приятное, как можно себе теперь вообразить: талия государыни (и не только талия) существенно превосходила 48-й размер, в пределах которого Аркаша, собственно, только и воспринимал женщин как женщин.
«Спокуха, парень», – сказал себе Аркаша. «Есть спокуха!» – ответил Аркаша себе же и успокоился.
И второй раз ухнул филин, когда трещала, хрустела и стонала главная российская перина, в которую Аркаша вколачивал главную российскую фемину.
– Хватит, Аркаша, милый, ну хватит, – молила измочаленная царица.
– Взывает к страсти ухающий филин, – хрипел Аркаша.
И третий раз ухнул филин, когда Аркаша смог оторвать себя от государыни, а государыню от себя.
– Ну, Аркаша, услужил, – пыхтела государыня. – Не отпущу тебя никуда, будешь жить при мне и спать при мне, а я буду тебя кормить и баюкать.
– Спасибо, государыня, – поблагодарил Аркаша, поспешно осушая третью бутылку бургундского, – я только что выспался на всю оставшуюся жизнь. Позвольте откланяться?
– Приходи же завтра, – пригласила государыня, протянув для поцелуя руку и целуя, в свою очередь, Аркашину, – будет диспут, ты сможешь блеснуть.
Всю ночь – от неявного заката до неясного рассвета – Аркаша бродил по городу. Стихи лились на него с жёлто-серого небосвода, поднимались ночными испарениями из каналов, дробью отскакивали от дворцовых стен.
– И светла!
была!
игла! – декламировал Аркаша. –
– И ночь была тиха,
и путь – кремнист,
судьба моя – лиха,
и гений – чист.
Меняли друг друга зори, и с ними менялся Аркаша: он становился чище, лучше, светлее. Таким вычищенным, улучшенным и осветлённым Аркаша и явился на диспут.
Рассеянно глядя по сторонам и ободряюще делая ножкой всем желающим, Аркаша приблизился к государыне.
– Аркаша – вот наш фаворит, вот на кого мы ставим! – приветствовала его государыня. – Но, где же ваши аргументы, Аркаша?
– Они здесь, государыня, все они здесь, – отвечал Аркаша, прижимая руку императрицы к своему сплошь обтянутому лосинами телу.
– О, Аркаша, – вздохнула государыня, – перед такими аргументами мы все вынуждены сказать «пас».
– Пас, пас, пас, – закивали диспутирующие; не все из них, однако, сумели ознакомиться с Аркашиными аргументами в деталях, наименее пробивным приходилось поверить более удачливым на слово.
– Отчего же пас? – не выдержал Аркаша. – Не стоит умирать раньше смерти, давайте поборемся. Я готов для начала поддаться. Итак, в чём предмет вашей бурной дискуссии?
– Предмет прост, – отвечал князь Тамбовский. – Что делать по поимке с подлым бунтовщиком, так называемым Пугачёвым? Четвертовать? Колесовать? Что-нибудь третье?
– Предмет актуален и судьбоносен, – заметил Аркаша. – По сути предмета могу высказать следующее: во-первых, этого, с позволения сказать, Пугачёва, надо поймать, во-вторых, судить по всей строгости военного времени.