Над диваном висели перекрещенные старый мушкет с серебряным стволом и кованая шпага, покрытые пылью, а под ним лежала колода игральных карт. У кресла, на котором сидел Браун, были рассыпаны осколки испачканного вином бокала, на подлокотнике стояла тарелка с сыром и плитками молочного шоколада.

Тело бурого медведя не дрогнуло, оставалось каменным даже когда из двух проходов в залу выдвинулись вражеские диверсанты, один из которых наставил винтовку, а второй – стремительно закрыл окна, в которые можно было заглянуть с улицы. Браун лишь стремительно пробежался глазами по пронёсшемуся в полуметре Грому и застыл при виде Молнии.

– Добрый вечер! – сказал медведь запавшим языком. Он разом осушил бокал и поставил его на журнальный столик, под которым лежало минимум пять опустошённых бутылок вина. – А я тут праздную своё увольнение!

Гром твёрдо встал напротив Брауна, скрестил руки у груди. Стойка повелителя не произвела на охмелённого зверя колкого эффекта. Диверсант поднял вверх указательный и средний пальцы.

– Ну да, две недели праздную! – уже прокричал он. – А что мне делать? Я одиннадцать лет жизни потратил на… вас, и не на вас, – Браун словно выдавливал из себя слова – ему хотелось отрезать кусочек своего горя и дать его кому-нибудь. – У меня даже жены нет, потому что пахал на работе днём и ночью. А что мне это дало? Меня пнули оттуда под хвост. И-и постав… Добротная девка. А я теперь безработный!

Смысл слов медведя терялся с каждой фразой. Он старался ухватиться за мысль, но, соприкоснувшись с ней, сразу же тянул руки ко второй и третьей. В монологе заплутал и Гром.

– Видели её? – Браун откинул голову назад и поднял с пола бутылку. – Я бы такой показал медвежью силу. Она бы у меня на весь дом стонала…

Оценка бывшего обер-прокурора не понравилась стоящему рядом диверсанту. Мысленно его нога чесала за ухом медведя, но он чувствовал раскалённый взгляд Молнии на своей спине. Вряд ли девушка одобрила бы защиту чести Ярвинен.

– Короче, какого хрена вы сюда вообще припёрлись? Я настолько пьяный, что мне даже неинтересно, как именно вы оба это сделали. Просто берите всё, что хотите, и проваливайте отсюда. Только фигурки мои не забирайте, а то это последнее, что у меня осталось для вдохновения.

Возмущённо качнув головой по сторонам, Гром показал своё недовольство темами, которые затронул Браун. Он понимал, что медведю не хватило бы трезвости пытаться заговорить врага, но распущенный язык, которому нужно было размяться после долгого молчания, продолжал сдавливать терпеливость диверсанта.

– А ты знаешь, что общего у зебры и арбуза? Снаружи полосатые, а внутри красные и с косточками! Понял, да? – шутка, вызвавшая у Брауна истеричный приступ смеха, не произвела на его врагов впечатления, скорее, вызвала непонимание. Гром пригрозил ему пистолетом, медведь сразу же перестал смеяться и вновь сделал расслабленное и неуважительное лицо. – Вы, наверное, пришли спросить у меня про новую группу Доминиона? И что мне про них рассказать? Шестеро мастеров, которыми руководит дочка члена Верховного Совета и инспектор со столицы – мерзкий такой тип, строит из себя элиту. А до этого вся их шарашкина контора работали в другом городе, прере… ребер… завалили притон террористов! Больше я ничего знаю, отстаньте от меня.

– Документы, – заговорил Гром.

– Да какие документы, если я там не работаю!?

– Документы! – не унимался диверсант. Молния подошла к нему, встала рядом, чтобы Браун не забыл об угрозе обнаружить в своём теле лишнее отверстие, а, судя по мощности винтовки, оно было бы широким и сквозным. – Адреса! Номера! Любые данные! – Грому надоело наблюдать за оперой пьяного медведя, он требовал развязки. – Или ты хочешь сказать, что не собираешься отвоевать себе работу?

Жёсткость парня удивила даже стоящую рядом Молнию. Обычно Гром молча и без лишних действий выполнял своё задание, никогда не разговаривал с врагом, сторонясь узнавания по голосу. Пистолет покидал кобуру только при необходимости стрельбы. Но в этот вечер он переступил через половину своих принципов.

Пытаясь придумать хитрый план побега и при этом не отдать врагу бумаги, Браун растягивал время. Медведю было дозволено долго сидеть без движений и обдумывать.

– В сейфе, в моей спальной, – прорычал он. – Пароль 3090. Если будете брать деньги, то оставьте мне пару сотен опохмелиться завтра.

Движением головы Гром отправил Молнию к сейфу, а сам сделал пару вольных шагов в сторону шкафов со статуэтками. Краем глаза он старался найти фигурку импалы, но среди торжества хищников вообще не было травоядных. Кстати говоря, и медведицы в обилии других видов не было. Диверсант заметил, что самой затёртой статуэткой была волчица с пышной грудью, на которой виднелись жёлтые потёртости, прорывающиеся сквозь бронзовую оболочку. Гром покосился на медведя и ухмыльнулся.

До Брауна наконец дошла разумная мысль, которой он решил воспользоваться сполна. В окно полетела бутылка – силы медведя хватило, чтобы разбить пластиковый слой. Шум привёл Грома в чувство сосредоточенности, которое иногда испарялось от недостатка концентрации, а обер-прокурор поднялся с дивана и, качаясь, набросился на врага. В рукопашном бою у диверсанта не было шансов, но пистолет в руке уравнивал их возможности.

Задание достигло своего края, когда Грому пришлось использовать оружие. Глушитель обеззвучил выстрел, но менее больно от этого не стало. Браун с грохотом свалился на пол, перед падением ухватившись за простреленный бок и разведя руки уже внизу. От такого вида и осознания содеянного диверсанту становилось не по себе, голова расходилась в обморочном вальсе, а перед глазами белело. Его ноги подкашивались, но он старался устоять перед павшим врагом, пытался настроить себя на несгибаемость духа. Облегчение не сразу брало контроль над совестью Грома.