Шрифт:
Товия замолчал, переводя дух, его глаза горели вдохновением. Иуда по-прежнему хранил ледяное спокойствие. Снова повисла тишина.
– Так что? – нетерпеливо спросил зелот.
– Я понял тебя, – коротко кивнул Иуда.
– Это все, что ты можешь сказать?!
– Подожди, не кипятись. Такие вопросы не решаются сгоряча. Скажи, ты предлагаешь мне присоединиться от себя лично, или от имени братства?
– Я рассказал о тебе старейшинам и главе. Они считают, такой человек, как ты, будет очень полезен братству.
– Они готовы вот так просто поверить мне?
– Ты пройдешь обычные испытания. Я уверен, ты выдержишь.
– Не об этом речь. Мы видимся второй раз в жизни, ты почти ничего не знаешь обо мне. И ты готов поверить, открыть мне доступ к вашим тайнам?
– Мы осторожны, умеем не подпускать чужих. Человек узнает о нас что-то конкретное только тогда, когда уже нерушимо связан с нами. Кроме того, – галилеянин грозно нахмурился, – ты не проживешь и часа, если мы поймем, что обманулись в тебе.
– Все ясно, – усмехнулся Иуда.
– Так что ты ответишь?
Юноша молча отвернулся к окну, постукивая пальцами по столешнице. Товия неподвижно ждал. На улице раздался грохот рассыпающихся досок, испуганный ослиный крик. Это вернуло Иуду к действительности.
– Есть ли у меня время подумать?
– Конечно.
– Сколько?
– До утра. Я буду ждать тебя в том гроте, который ты показал мне. Если решишься, приходи. Но знай – оттуда дороги назад не будет.
– Это я понял. Потому прошу время на размышление.
– Хорошо. Я подожду там до зари. Если придешь – будешь с нами. Если нет – больше никогда меня не увидишь.
– Согласен.
– Тогда прощай. Очень надеюсь, до встречи.
Товия протянул руку, усмешка снова скользнула по губам Иуды, но он подал свою.
– Прощай.
Галилеянин исчез. Юноша позвал хозяина.
– Я здесь, мой почтенный друг.
– Просил же, не зови меня так. Спасибо, что устроил все как надо. Держи, – он протянул Киренеянину пригоршню монет.
– Это слишком много, – замахал тот руками.
– Бери. За то, что нам никто не мешал. А ты, старый лис, если хоть что-нибудь слышал… Ладно, знаю я твои хитрости! Так вот, если ты слышал хоть что-нибудь, забудь сию минуту и навсегда. И вообще, на всякий случай: ни меня, ни этого человека ты не знаешь, никогда не видел. Понятно?
– Мне-то все понятно. А вот ты, друг мой, надеюсь, знаешь, что делаешь, – грустно ответил трактирщик.
– Симон! Ты забываешься, я не спрашивал твоего совета. Ценю твою дружбу, но сам разберусь, как мне жить и что делать.
– Да уж, твой нрав я давно понял! Иуда, это твоя жизнь, я не смею вмешиваться… Прошу только: хорошенько подумай, прежде чем принять решение. И знай: что бы ты ни решил, что бы с тобой ни случилось, мой дом открыт для тебя, здесь ты всегда найдешь приют и помощь. Помни это, прошу тебя! А я буду ждать тебя всегда.
Несколько секунд Иуда в изумлении смотрел на него.
– Почему, Симон? – тихо спросил он.
– Да потому что с того дня, как ты появился здесь впервые, я люблю тебя, Махайра. Господь не дал мне потомства, но, видно, послал тебя в утешение моей одинокой старости. Не отнимай его у меня, прошу.
– Симон! – выдохнул юноша. – Спасибо… друг мой, – он растроганно обнял трактирщика. – Надеюсь, я сумею сделать правильный выбор. А эти слова не забуду никогда, даже если мы больше не увидимся под солнцем. – Иуда оглядел таверну, словно в первый раз. – Мне пора идти своей дорогой, какой бы она ни была. Прощай. Благослови тебя Господь.
– Прощай, Иуда. Я верю, ты не ошибешься. Пусть Бог наставит тебя на верный путь.
– Аминь.
4
– Страшно? – тихо спросил Рувим, пока они пробирались среди валунов.
Иуда гневно оглянулся на него.
– Еще чего!
– Хорошо. Ты все помнишь?
– Зато ты забыл: я придумал этот план. Главное, чтобы все действовали четко.
Рувим не ответил, он чутко вслушивался в звуки ночи – далекое уханье филина, шелест травы под ногами. Где-то очень далеко взвизгнул шакал, раздался едва слышный лай.
– Почти пришли. Собак слышно, – Иуда остановился, оглядываясь. – Надо бы внимательно осмотреться, прежде чем идти дальше.