– Знаю, я видела, как он выходил. "Мистер Дезерт, я полагаю? Моя дочь уведомила меня о помолвке и о вашем... э-э... положении. Я явился в этой... э-э... связи. Представляете ли вы себе, что произойдет, когда ваше э-э... поведение на Востоке получит... э-э... огласку? Моя дочь совершеннолетняя, она вправе поступать, как ей заблагорассудится, но все мы горячо любим ее, и, я надеюсь, вы согласитесь, что в предвидении таких... э-э... неприятностей вам не подобает... э-э... претендовать сейчас на ее руку".

– Слово в слово.

– Что ты ответил?

– Что подумаю. Он совершенно прав.

– Он совершенно неправ. Я уже говорила тебе: "Любовь, - которая боится препятствий, - не любовь". Майкл считает, что ты не должен публиковать "Барса".

– Нет, должен. Мне нужно отвести душу. Когда тебя нет и я остаюсь один, я прямо схожу с ума.

– Знаю! Но, родной мой, те двое будут молчать. Может быть, это и не всплывет? То, о чем долго не вспоминают, часто совсем забывается. Зачем лезть на рожон?

– Дело не в огласке. Во мне самом живет проклятый страх, - я боюсь, не струсил ли я. Пусть все будет известно. Тогда, трус я или не трус, я смогу высоко держать голову. Неужели ты не понимаешь, Динни?

Она понимала. Достаточно взглянуть на его лицо. "Мой долг - чувствовать так же, как чувствует он, что бы я при этом ни думала, - размышляла девушка.
– Только таким путем я могу помочь ему и удержать его".

– Я все прекрасно понимаю. Майкл не прав. Мы выдержим эту свистопляску, и наши головы будут "в крови, но подняты высоко". Что бы ни случилось, душу свою мы в жертву не принесем.

И, вызвав у Дезерта улыбку, Динни села сама и усадила его рядом. Затем, после долгого молчания, открыла глаза и посмотрела на него долгим взглядом, как это умеют делать все женщины.

– Уилфрид, завтра четверг. Ты не будешь возражать, если мы по дороге домой заедем к дяде Эдриену? Он на нашей стороне. А что касается помолвки, то ее можно и отрицать, а на деле все останется как было. До свиданья, любовь моя.

Внизу, в подъезде, когда Динни открывала входную дверь, ее окликнул Стэк:

– Прошу прощенья, мисс.

– Да. В чем дело?

– Я давно живу у мистера Дезерта и много о нем думал. Если не ошибаюсь, вы помолвлены с ним, мисс?

– И да, и нет, Стэк. Но я все же надеюсь выйти за него.

– Понятно, мисс. И, с вашего позволения, очень хорошо сделаете. Мистер Дезерт - джентльмен стремительный, и я полагал, что, если бы мы с вами были, как говорится, заодно, это пошло бы ему на пользу.

– Совершенно согласна. Поэтому я позвонила вам утром.

– Я видел много разных молодых леди, но вы первая, мисс, на ком я желал бы ему жениться. Вот я и взял на себя смелость.

Динни протянула ему руку:

– Я ужасно рада. Это как раз то, чего я хотела, потому что дела плохи и, боюсь, будут еще хуже.

Стэк вытер руку о штаны, принял руку девушки, и они обменялись горячим рукопожатием.

– Я чувствую, что он что-то задумал, - сказал слуга.
– Конечно, не мне судить, но ему не впервой принимать внезапные решения. Вы бы дали мне номера ваших телефонов, - может, я и пригожусь вам обоим.

Динни записала номера.

– Это городской - моего дяди Лоренса Монта, Маунт-стрит; это иногородний - нашего дома в Кондафорде, Оксфордшир. Вы меня обязательно найдете по одному из них. Бесконечно вам признательна. У меня камень с души свалился.

– И у меня, мисс. Мистер Дезерт может на меня положиться. Я ему хочу только добра. Мистер Дезерт не с каждым уживается, но, по мне, он хорош.

– И по мне, Стэк.

– Не люблю отпускать комплименты, мисс, но, с вашего позволения, скажу, что он счастливчик.

Динни улыбнулась:

– Нет, это я счастливица. До свидания, и еще раз благодарю.

Обратно с Корк-стрит она не шла, а, так сказать, летела. У нее нашелся союзник в самом логове льва, соглядатай в дружественном лагере, изменник-доброжелатель! Так, изобретая немыслимые катахрезы, она торопилась обратно к тетке: отец непременно зайдет туда до возвращения в Кондафорд.

В холле дома Монтов она заметила его старый котелок, который невозможно было спутать с другим, и предусмотрительно сняла шляпу, прежде чем подняться в гостиную. Генерал разговаривал с сестрой, и, когда Динни вошла, оба смолкли. Теперь все замолкали, когда она входила! Спокойно и открыто взглянув на родных, девушка села.

Глаза генерала встретились с ее глазами.

– Я был у мистера Дезерта, Динни.

– Знаю, дорогой. Он думает. В любом случае мы подождем, пока все не станет известно.