Урожай убран, краски поблекли, поля потеряли летнюю красоту – в свои права вступила осень. Как писал один поэт про это время года: «Унылая пора». Идёт дождь, образуя водяную завесу. Взгляду не за что зацепиться: всё мокро, неприглядно; какое уж тут осеннее очарованье!

– Папа, желательно, как можно быстрее выправить Костику свидетельство о рождении. Придут немцы, будет не до бумажной волокиты, следует торопиться. В райцентре загс должен работать.

– Понял, дочка, понял, начну действовать. Председатель сельсовета жил в райцентре, к нам на машине приезжал, сидел до пяти… Давненько ни машины, ни его не вижу. Отправлюсь к Николаю, разузнаю, что к чему. С его помощью определюсь, начну действовать безотлагательно. Метрическая книга исчезнуть не могла, в правлении, скорее всего, хранится. Попрошу Николая, чтобы поискал, сделал запись и позвонил председателю. Ему не составит труда договориться о встрече. Если тот не сможет приехать, сами отправимся к нему.

Выслушав Максима, Николай вспомнил, где находится книга, но отказался заполнять её.

– У меня пропала связь, то ли сбой на линии, то ли провода перерезаны, собрался ехать в райцентр разбираться. Ты вовремя подошёл. Ваше дело не сложное, много времени не займёт. Возьму книгу с собой, в райцентре заполню. Меня больше волнует колхозный урожай. Что делать с не вывезенным госзаказом и намолотом, распределяемым крестьянам по трудодням: льном, рожью, овсом, чечевичкой – не знаю. Хранилища забиты овощами: морковью, свёклой, картофелем. Вначале твердили ждать лучших времён, потом обещали разобраться, теперь и вовсе замолчали. Как простой труженик я знаю, что следует предпринять – раздать весь урожай жителям. Как председатель, к тому же коммунист, отлично понимаю, чем грозит подобное самоуправство. Разобьют немцев под Вязьмой, советские чекисты пришьют хищение государственной собственности – это расстрел. Не раздам государственный урожай – придут немцы, всё достанется им. Опять плохо, пришьют желание оказать помощь врагу, а это, опять – таки, уголовная статья – или двадцать пять лет, или расстрел.

Хочу ради подстраховки получить в районе письменное указание, подтверждающее факт дальнейших действий, чтобы защитить себя от беды. Завтра утречком по холодку и отправимся. Не забудь Полю предупредить.

– Пожалуй, забуду! Она сама к тебе послала.

Конюх, семидесятилетний старик, вспомнив молодость, принялся ухаживать за Полей, рассыпать ей комплименты.

– И правда, красивая, подтвердил Максим, поглядев на дочь внимательно. Я как – то на её красоту не обращал внимания. Дочь и дочь, ничего особенного, а дед увидел в ней породу былой красоты Анны – мужиков с ума сводила. Вот пенёк, нос к земле тянется, а он всё не угомонится. Узнает Иван, холку тебе начистит.

Конюх обиделся на «пенька», отвернулся, и больше не проронил ни слова.

Николай дёрнул за рукав Максима: – Ну, зачем ты так?

– Язык сам вылез, не хотел человека обидеть. Прости меня, Агафон!

Вместо ответа Агафон поторопил лошадь: – Н-но, пошла, – и помахал кнутом для острастки.

Доходяга давно трудится в колхозе, всего навидалась, усвоила, что тише ходишь, дальше будешь. Потому не сделала ни единой попытки ускорить шаг, лишь из вежливости мотнула хвостом в сторону, показав, что команду слышала.

Лошадь, ушедшая в лес «по грибы» с уголовными мужиками, назад не вернулась, видно в другом месте ей живётся лучше. Связь существовала и Николай воспользовался ею. Позвонил в райотдел милиции, сообщил о случившемся в надежде, что кого – нибудь пришлют провести расследование, и начать поиска – не дождался ни того, ни другого.

Секретаря сельсовета застали дома – кормила кур во дворе. От неё узнали, что председателя призвали в армию. Перед отправкой дела передал ей, теперь она полноправная хозяйка сельсовета. Со слов Максима заполнила книгу записей актов гражданского состояния, приложила штампик.

С книгой учёта компания отправились в загс. Перед дверью загса Николай остановился и задал вопрос всем сразу:

– Мне – то, зачем с вами идти? Обойдётесь без меня. Я пошёл в райком.

Инспектор стояла у окна, прислушиваясь к отдалённой канонаде. Женщина пожилая, привычку ходить на службу сохранила, не взирая на развал управления, и явно обрадовалась посетителям. Радость объяснила тем, что последнее время занимается выписыванием свидетельств о смерти. За свидетельствами о рождении не идут. Сама пояснила, почему не идут: – Время такое, женщинам не до родов.

Поля взяла в руки свидетельство о рождении, прочитала, и только сейчас до неё дошло, что родив сына в деревне, сделала его деревенским на всю его жизнь.

– Ты чего? – поинтересовался Максим, увидев расстроенную дочь. – Да, так! Костик – деревенский. – Ну и что? – не понял отец.

– Ничего, благодаря мне он стал крестьянином. Не хотела же ехать, Иван настоял.

Максим промолчал, поскольку ничего не понял. Полина разъяснять не стала, попросила отца: – Поедем к райкому.

Николая на месте не было, пришлось ждать. Подошёл он через полчаса. По тому, как с размаху шлёпнулся на телегу, стало понятно, что он не просто расстроен, а зол.