Питался рыбой, запекая её на углях. Жил на дереве по несколько дней, наслаждаясь античностью своего положения. До тех пор, пока тёща, а именно она всегда была инициатором изгнания зятя, не появлялась самолично под вербой.

Изгонялся он постоянно, исключая зимнее время. Поэтому неизменно подвергал её этой унизительной процедуре, возвращаясь непобеждённым, но изрядно покусанным комарами…

– …Береги мужа. Мужья на дорогах не валяются!

Лёгкий смех, исходящий преимущественно от представительниц слабого пола, словно потревоженная сапогами охотника осенняя листва, прошелестел за столами, искренне радуя его производителя.

Молодая, хихикнув, похлопала лопоухого жениха по плечу, развенчав вековые традиции, по которым невеста под белоснежным покрывалом из кисеи, кружев и шёлка должна была хотя бы в этот день источать кротость, невинность, целомудрие и покорность.

– Помогай мужу мыть посуду, иначе он вынужден будет это делать сам!

Жених нахохлился, всем своим существом выказывая протест и то, что готов стерпеть всё, кроме этого. Жорка в этот момент походил на воинственного воробья, чем искренне рассмешил Марихуану с Хомой. Они залились звонко и заразительно, инфицируя остальных.

Верка Матюхина, понимая, что насмехаются над её сыном, к тому же ещё и женихом, метнула в их сторону ядовитый взгляд, на какое-то время охладив весельчаков.

– Будь бдительна: если муж стал часто выезжать на рыбалку, возможно, он на крючке у «золотой рыбки».

Хома толкнул локтем Марихуану:

– У бабы Васи.

Безумная парочка задребезжала, увлекая в свои сети доверчивую молодёжь.

Жульдя-Бандя, взирая на радушие пролетариев, открыто и честно улыбаясь, продолжил:

– А теперь, дамы и господа, с вашего позволения, напутствие жениху!

– Нехай напустует, - прошипела беззубая Устинья, высохшая и древняя, и её одобрение исходило будто из глубины веков.

Для неё с торца стола обустроили кресло, позаимствованное у старого Штыля, который брехал, что оно трофейное и что на нём восседал сам Борман. При жизни «отца народов» Штыль такие остросюжетные заявления делать стеснялся. Он помнил о судьбе Семёна Колодяжного, столяра с МТФ, который от безответной любви к «отцу народов» оттрубил 17 лет по 58-й статье.

Его прозвали Фуганычем. Впрочем, многие величали Заслуженным врагом народа. Тело и душа Фуганыча пребывали в постоянной конфронтации: в душе он был непоседливым ветреным юношей, а тело влачило тяжкое унылое бремя старчества.

Первый раз Семён стал узником Соловецкого монастыря за то, что назвал поросёнка Иосифом, вернее, после того, как Иосифа, уже будучи кабаном, зарезали и сожрали. Потом – Беломорканал за то, что Фуганыч установил вождя, вырезанного из «Правды», в божнице, рядом с иконой Христа-спасителя.

Лик Иосифа Виссарионовича показался учётчику со свинарника Броньке Бурундуку, с которым тот пил горькую, непростительно меньшим, чем лик Сына Божия. Вдобавок ко всему, Бронька положил глаз на его бабу Варенику, смазливую гарную казачку. Бурундук настрочил в НКВД про божницу да приврал ещё о том, будто Фуганыч свернул самокрутку из газеты с ликом Иосифа Сталина и выкурил.

Затем - до боли непростительная ошибка. Всё из-за своей бабы, Вареники, которой сподобилось, дуре, родиться 21 декабря, в один день с вождём. И он, безмозглый баран, при всём честном народе: «Поздравляю мою Вареничку…»

Сначала поздравляют царей, а уж потом холопов. Да и имя его бабе дали, врагу не пожелаешь. Вареника с греческого - «несущая беду»…

Фуганыча уважали во всей округе и почитали как великомученика…

…Жульдя-Бандя, с благословения старухи, продолжил, переместив взор на жениха. Тот незадолго перед этим опрокинул рюмку водки, смягчился и, казалось, уже готов был стирать тёщины носки.

– Скупой платит дважды, женатый – всю жизнь, - тамада лучезарную улыбку посвятил почему-то невесте.
–  Брак - это когда ты засыпаешь на груди невинной овечки, а просыпаешься в когтях пантеры.

Невеста изобразила это, впившись кровавыми когтями в малиновый пиджак жениха.

– Решение жениться - последнее, принимаемое мужчиной самостоятельно…

– Совместно с мамой, - шепнула на ухо Семёну Колодяжному Настя Жирнова.

Тамада праздничной улыбкой одарил присутствующих:

– Невеста садится на руки жениху, супруга - на шею мужу. Забудь о демократии в семье: право голоса ты сможешь получить только после зарплаты, - Жульдя-Бандя воскресил указательный палец.
–  Семья - это когда тебе придётся совмещать звание господина с должностью раба.