Джинни замолчала, и слегка склонив голову набок, пристально посмотрела на Кэтрин.

– Я полагаю, нет смысла спрашивать, что чувствуешь ты к нему. Ты все равно ничего не скажешь. Ну да ладно! Неважно! Неважно! Это означает, что я могу дать волю своему воображению, которое более изощренно в таких вопросах, не так ли, Кэт?

– В случае с тобой, несомненно. – Закончив с пряжей, Кэтрин сунула сестре в руки аккуратный клубок. – Возьми свой шелк.

– Ах! И как тебе удается так быстро справляться со всеми этими узелками! – воскликнула Джинни.

Завершив партию на бильярде, компания подошла к камину.

– Мартин, подойдите, присядьте со мной, – сказала Джинни. – Расскажите, как идут дела в Рейлз? Ведь скоро Рождество. Вы будете встречать его дома?

– Да. Приезжает Нэн со своей семьей. Они проведут у меня дня три. На Святки я собираюсь устроить маленькую вечеринку и очень надеюсь, что вы сможете приехать вместе с Джорджем и Энтони.

– Мы весьма польщены, не так ли, Джордж? Мы уже несколько месяцев не видели Клейтонов. А как насчет Яртов? Они будут?

– Пока еще не знаю. Но надеюсь, что они смогут приехать. – Мартин посмотрел на Кэтрин. – Я подумал, что, если отправлю вам и вашему мужу письменное приглашение, может быть, он сочтет для себя возможным принять его по такому случаю?

Прежде чем Кэтрин успела что-либо ответить, ее дочь и сестра вмешались в разговор.

– Ах, мама! Вдруг он согласится?! – воскликнула Сюзанна.

Джинни тоже не удержалась:

– Чарльз обязан принять приглашение! Было бы крайне неприличным от него отказаться, и я сама ему об этом скажу!

– Что ж, посмотрим, – ответила Кэтрин.

Но когда приглашение Мартина было получено, Чарльз отреагировал на него с крайним негодованием.

– Этот человек и впрямь полагает, что я стану принимать его любезности? Если это так, то он слишком плохо меня знает, и его кожа толще, чем я думал. Или же он полный тупица – я ведь достаточно ясно дал понять, что я о нем думаю.

– Мартин не тупица и не толстокожий. Просто, будучи моим другом и другом наших детей, он как воспитанный человек предлагает свою дружбу и тебе.

– Воспитанный человек! – со злостью воскликнул Чарльз. – Да он невоспитанный выскочка, и то, что ты называешь воспитанием, есть самое вульгарное желание продемонстрировать свою мнимую важность. Тебя это может ввести в заблуждение, но только не меня. Что же касается поездки в Ньютон-Рейлз… Ноги моей не будет в этом доме до тех пор, пока я не вернусь туда полноправным хозяином.

Кэтрин посмотрела на него. Ей понадобилось время, чтобы вернуть себе дар речи.

– И как ты собираешься это сделать?

– Есть только один способ. Я выкуплю его. Хотя, конечно, на это потребуется время. Но не так много, как тебе кажется. Пока я вынужден управлять чужой фабрикой, но года через два-три я арендую Хайнолт. Я уже встречался с Сидни Херном, и он обещал сдать мне фабрику на три года с правом выкупа. А как только фабрика станет моей, я смогу вернуть себе и Ньютон-Рейлз. Ты должна помнить, что, когда я обанкротился и был вынужден выплачивать долги, у нас оставался шанс сохранить дом, но ты убедила меня в том, что им надо пожертвовать, как и всем остальным. Тогда мне казалось, что ты обрекаешь себя на мучения, чтобы наказать меня. Но я не виню тебя, так как считаю бесспорным то, что дом был продан, чтобы рассчитаться с моими долгами. И теперь я считаю своим долгом сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть его. И я уверен, что ты меня поймешь.

– Нет, Чарльз, я не понимаю тебя. Теперь Рейлз принадлежит Мартину. И даже если завтра у тебя окажется достаточно средств, чтобы выкупить его, какие у тебя основания полагать, что он захочет с ним расстаться?

– Как вы меня убедили, Кокс всегда относился к тебе и твоей семье с уважением, граничащим с почитанием. Из этого я заключаю, что он должен быть морально готов уступить имение тем, кому оно принадлежит по праву.

– Другими словами, – сказала Кэтрин, – ты уповаешь на те тончайшие чувства, в которых еще несколько секунд назад напрочь отказывал Мартину.

– Да нет же, если он и уступит нам, то только лишь принимая в расчет общественное мнение. Этот твой самородок не может себе позволить стать предметом всеобщего неодобрения. Но о чем наш спор? Ты говоришь так, словно Ньютон-Рейлз ничего для тебя не значит. Когда я уехал, ты немедленно помчалась туда, чтобы стать экономкой у Кокса. Разве не означает это, что ты горишь желанием вернуться туда в качестве полноправной хозяйки?

– Дело не только в том, чего я хочу, но и в том, на что я могу рассчитывать. А я вовсе не рассчитываю на возвращение.