Остальные куртки, брюки и прочее отправлю посылкой жене. Та живо найдет им применение.

Родственники, отдавая эти вещи, пожалуй, радовались больше меня. Еще бы! Сколько теперь места освободится для новых тряпок.

Меня довезли до дома, Армас помог выгрузить сумку и баул с вещами. Ритта поцеловала меня и, вырвав листок из записной книжки, написала в нем телефонные номера, по которым я должен позвонить, когда смогу снова навестить родственников.

Когда я зашел в квартиру, Петрович встретил меня довольно хмуро. Однако стоило мне преподнести ему свитер, он тут же стал доволен, как слон.

— Спасибо Санек, отличная вещь! Гляди-ка?! Да он из мохера! Шузы тоже отличные. Я тут на похожие два часа глядел в магазине, но денег было жалко.

Улаживая недопонимание с Петровичем, я не забыл о Никодимове. Именно от него зависела возможность без проблем встречаться с родственниками.

Утром в понедельник меня сразу вызвали к нему. Коротко изложив, как и где провел выходные, я положил на стол небольшой пакет, в котором лежали отличные кожаные перчатки, таких в советских магазинах днем с огнем не найти.

— Взятку, что ли даешь? — хмыкнул Никодимов, открывая пакет. Рассмотрев перчатки, он надел одну на руку.

— Неплохо, — резюмировал он, стягивая перчатку с руки и убирая в пакет.

Мой рассказ безопасник не комментировал и без особых напутствий отправил меня обратно на работу. За подарок поблагодарил и убрал его в ящик стола.

А собственно, чего ему беспокоиться? Кто я такой? Повар в посольстве, мое дело супы да поварешки. Вот дипломаты это да! За ними глаз да глаз нужен. Вдруг кто-то из них решит, что его судьба жить на западе. И все, спекся безопасник, за такой прокол поедет обратно в Союз, вместо того, чтобы затариваться дефицитами в загнивающем капитализме.

А если я вдруг сдерну в бега, за меня спрос небольшой. Выговор дадут и все дела.

Вот такие мысли бродили в моей голове, пока я раскатывал слоеное тесто для пирогов.

— Смиррна! — раздалась негромкая команда за спиной. Я, однако, даже не повернул головы.

— Что, Сергей Павлович, пирожка захотелось? — все еще не поворачиваясь, спросил я.

— Угадал, — буркнул наш военный атташе полковник Сергей Павлович Королев.

Когда я с ним впервые знакомился, то едва не попал впросак, уже хотел, было вякнуть:

— Да, вы, Сергей Павлович, полный тезка нашего Главного конструктора. Хорошо, что вовремя заработала чуйка. Я совершенно не помнил, когда Королева рассекретили, и на всякий случай промолчал.

Наш же атташе, косясь на Петровича, робко спросил у меня:

— Санек, можно я парочку пирожков с капустой украду.

— Берите, — великодушно разрешил я, — капусты у нас много.

— Ты Палыч, мать твою, достал меня со своими командами! — внезапно разошелся Петрович. — полковник, б. ь, у нас тут не армия, завязывай нафиг!

Началась обычная мужицкая перепалка.

А ларчик открывался просто.

Когда Петрович служил поваром в офицерской столовой, и ушел на дембель старшиной, Королев в той же части тоже дослужился до старшины роты, но остался на сверхсрочную службу. Прошло двадцать пять лет. Королев, нынче полковник, военный атташе, а Петрович, как был поваром, так поваром и остался, только место работы сменил.

Видимо, подсознательно он завидовал своему бывшему сослуживцу, сделавшему такую блистательную карьеру. Поэтому они периодически мерялись пиписьками.

И если в материальном плане они оказались примерно на одном уровне, оба построили дома в Подмосковье, у Петровича сын окончил Рязанское десантное училище, а у Королева служил военным летчиком. Петрович рассекал по трассе на Жигулях, а Королев на Волге, тов плане карьеры все было не так.

Не желая конфликтовать и ронять авторитет, Королев быстро смылся с кухни. Но Петрович сразу не успокоился.

— Нет, ты видел!? Каков говнюк! Придет, как будто здесь ему медом намазано и командует. А ты тоже, хорош гусь! Не хер тут всяких вояк прикармливать. Понял?

— Да понятно мне все, Петрович, понятно, — сообщил я успокаивающим тоном. — Лучше подумай о другом, вот мы с тобой, сейчас сделаем свое дело, накормим людей, сами поедим и пойдем себе домой, отдыхать, и горя не знать. А у военного атташе проблем воз и маленькая тележка, он о них вынужден думать даже когда в постели с женой лежит. Почувствуй, так сказать, разницу.

— Да чувствую, чувствую, — махнул рукой собеседник, — Но все равно, надоел этот гад хуже горькой редьки, мать его за ногу. А ты парень непрост, непрост. Кто в твоем возрасте о таком задумывается? Давно заметил, если на тебя не смотреть, а просто слушать, можно подумать с пожилым человеком говоришь.