Ухмылка растекается по ее лицу.

— Ага. Вряд ли.

Как она может так шутить? Как у меня могут быть такие мысли? Я любила эту женщину больше собственной матери. Хотела, чтобы эта женщина стала моей матерью. Почему она так жестока ко мне? Все из-за Алиссы? Но она не знает всей правды.

Я дышу через нос, стараясь успокоиться, пока миссис достает пачку сигарет и зажигалку из кармана пальто. Она никогда прежде не курила. Странно видеть ее такой. Она похожа на наркоманку в ремиссии. Женщины в детской тюрьме выглядели лучше. Закуривает сигарету, медленно выпуская дым в потолок.

— Это ты убила Алиссу? — спрашивает она, не в силах смотреть на меня.

Я чувствую всю тяжесть этого вопроса, который годами неподъемным весом таился у нее в голове. Голос изнеможденный. Это незнание слишком долго терзало ее. И я не хочу ей врать. Правда, не хочу.

— Нет.

Она вздыхает, и все ее тело расслабляется.

— Никогда не верила, что это сделала ты.

Комната замирает. В доме абсолютная тишина. Вы могли бы услышать детей, играющих на улице. Она снова затягивается сигаретой, потирая руку.

— Зачем ты взяла вину на себя? — она все еще не смотрит на меня, когда этот вопрос слетает с ее губ.

— Я не брала. Я просто промолчала.

— Верно. Почему ты не рассказала мне правду?

— Я... я... я думала, что вы мне не поверите.

— С чего ты это взяла?

— Кролик.

— Что-что?

— Хрустальный кролик, — выдавливаю из себя я. — Помните, я любила играть с ним, а вы мне всегда велели положить его на место. Затем вы нашли его осколки, но я его не разбивала. Вы сказали мне тогда, что никто не любит лжецов.

Лицо миссис Ричардсон становится мрачнее тучи.

— Мэри, это две абсолютно не сопоставимые ситуации.

Я прикусываю язык. За считанные минуты уже дважды успела выставить себя перед ней дурой.

— Я понимаю это... теперь.

Она моргает и стряхивает пепел на ковер.

— Я все время забываю, какой маленькой ты была тогда. Совсем ребенком, — бормочет она, облизывая губы. Она снова потирает руки, будто ей холодно, и мне хочется отдать ей свою толстовку.

— У тебя просто была такая... старая душа. Это было видно в твоих глазах, — продолжает она. — И то, как ты заботилась о своей маме, когда она даже не подозревала об этом. Это не имело никакого смысла.

Она снова облизывает губы и разглядывает пятна на ковре. Внезапно мне становится стыдно, что я встречаю ее в таком грязном доме.

— Знаешь, в этом году Алисса пошла бы в первый класс.

— Я знаю, — бормочу в ответ. Я думаю об этом постоянно. Заалиссиваюсь на счет всего, что могло бы быть.

Она молчит. Она просто сидит на месте, как один из обитателей нашего дома престарелых, предаваясь воспоминаниям. Сам факт того, что эта женщина здесь... это странно, но в то же время здорово. Мы никогда не оставались только вдвоем, даже когда мне хотелось этого. Я всей душой желаю, чтобы она обняла меня, крепко-крепко, как делала это раньше. Но знаю, что этому не суждено сбыться. Даже несмотря на это, счастлива находиться с ней в одной комнате. Кажется, что весь остальной мир недосягаем для нас, мы единственные люди на планете. Я изо всех сил сдерживаю улыбку, потому что это неправильно, улыбаться, когда она так несчастна.

Пожалуйста, не злитесь на меня, миссис Ричардсон. Прошу. Мне так жаль.

— Итак, зачем вам понадобилось раскапывать могилу Алиссы?

Я моргаю.

— Я многого не знаю, — говорю я. — Они хотят это сделать?

Она ухмыляется.

— Ну, это ты у нас заправляешь парадом, Мэри Белл. Чего хочешь ты?

Мэри Белл. Меня так никто не называл годами. Это так знакомо, так приятно.

Но в ее голосе нет ни грамма доброты или веселья. Она холодна как кубики льда.

— Я не знаю. Наверно, просто хочу, чтобы мой ребенок остался со мной.

Она застывает на месте, будто картина. Ее голову окружают клубы дыма, глаза устремлены на меня. Затем она фыркает.

— Ты... хочешь, чтобы твой ребенок остался с тобой? — говорит она так, будто глупее в жизни она ничего не слышала. Она тушит сигарету о подошву своего кроссовка и хватает пальто. Я вскакиваю на ноги.

Минутку, что она делает? Она бросает меня?

Она бормочет проклятия себе под нос, не забывая упоминать меня в них. Я не знаю, что мне следует сделать или сказать, чтобы она осталась.

Прошу! Не уходите!

— ТЫ хочешь, чтобы ТВОЙ ребенок остался с тобой! — кричит она. — Не слишком ли много ты хочешь? По крайней мере, у нас есть что-то общее.

Она вылетает из комнаты, оставляя меня в доме, наполненном приведениями.

12 глава

— Какой там номер? — спрашивает Винтерс, зевая.

— Д049, — говорю я.

У меня Д101.

Он стонет и потирает глаза.