— Так, подожди, — выставила она руку вперед. — Если ты это имел в виду под «договариваться», то у тебя проблемы с терминологией! Поставь себя на мое место! Я — шляться за покупками? Ты меня ни с кем не путаешь?

— Нет, не путаю, — сверлил ее взглядом, — ты — моя женщина. И тебе не нужно больше бегать с пушкой наперевес и что-то расследовать, подставляя себя под удар! Вспоминай, как жить нормально!

— Я никогда не умела… — буркнула она, уткнувшись в чашку.

— Тогда учись! — огрызнулся. — Пойми, я уже один раз не уберег свою женщину… — Зои подняла на меня взгляд, снова становясь настоящей, как я и хотел. Показалось, что это пока что единственное, что у нас общего — потери. — Где твоя семья, Зои? — спросил осторожно.

— Нет никого, — стиснула она чашку, хмурясь. — Сначала маму с сестрой убили в гетто. Расстреляли при ограблении магазина. Мне было восемь. А три года назад убили отца на службе…

Я закрыл глаза, впуская в себя ее слова. Она потеряла всех. Вот откуда у нее такое панибратство со смертью и желание держать ее на расстоянии вытянутой руки, на прицеле оружия. Боится и смотрит ей в глаза, как и мне.

А я только сейчас осознал, что сломал бы любую другую, оказавшуюся на ее месте.

— Почему не ушла, не уехала? — вернул на нее взгляд.

Она сидела с чашкой и смотрела на город, сгорбившись.

— А ты? — повернулась ко мне.

Кажется, я впервые не выдержал ее внимания, опуская глаза. Что ответить? Не мог? Долг? Мне было плевать на долг, я требовал смертного приговора. Но меня в него ткнули мордой, в этот долг. Нет спасения в бегстве — от себя не убежишь. А то, что чужое горе кажется легче, всего лишь иллюзия. Она потеряла всех, но не сдалась, продолжая делать свою работу.

— Я сдался. Не как ты…

— С чего ты взял, что я не сдалась?

— Не знаю, мне так кажется. — Я задумался ненадолго. — Давай начнем сначала. Тебе нечего терять, как и мне…

— У тебя есть семья.

— Я предал свою семью.

— Аарон так не считает, — пожала она плечами и направилась к столешнице. — Он тебя любит по-настоящему и старался вчера помочь. Почему ты не принимаешь помощь?

Позади зашелестела бумага и запахло специями, а Зои вернулась к стулу с лепешкой. Кажется, мне их предлагали вчера в службе доставки к мясу, а я соглашался на все, лишь бы скорее отстали и приняли заказ. Теперь этот ее вид с едой будил зверский, но не физический аппетит — я хотел на нее смотреть весь день. Как говорит, ест, сжимает чашку руками…

— Потому что мне нужна только ты — твоя помощь, — запил жажду большим глотком кофе.

— Я не могу тебе помочь, — опасливо глянула на меня.

— Ты одна можешь. — Я сделал глубокий вдох. — Дай мне шанс. Нам. Дай нам шанс. Тебе нужна нормальная жизнь, спокойная, без пистолета под подушкой. Как и мне.

— А ты сможешь?

Ну вот как она вышибала у меня почву из-под ног, когда казалось, я только выпрямился?

— У нас будут разные подушки.

— Ах вот как?! — улыбнулась она.

— Так, как надо. Оставь войну мне.

Она прерывисто вздохнула, размяла плечи и взялась за лепешку:

— Ладно.

Больше уточняющих вопросов я не стал задавать — и так все было хрупко и зыбко.

— Так… я могу просто взять и куда-то пойти? — она начала разведывать границы.

— Можешь. С телохранителем. — Я поднялся и подхватил посуду в раковину. — Он скоро будет. Займись сегодня всем, что тебе не хватает, закажи вещей, еды — все, что сочтешь нужным.

Чувствовал — она растеряна. Не верит, не доверяет, все так же опасается… но на фоне всего этого делает шаг навстречу. Главное — замереть в этом состоянии хоть на какое-то время. Только для этого надо было начинать верить самому.

Откопать костюм в своем гардеробе убийцы не составило труда — смешно, но я часто носил костюмы, подбираясь к жертвам. Зои сидела на диване и посматривала в мою сторону все время, потом не выдержала и пересела на кухонный стул:

— Ты собираешься сегодня снова кого-то убивать?

— Такая у меня работа, милая, — оскалился довольно себе в зеркало на внутренней дверце шкафа.

— Правда?

— Не знаю. Бонусом к тебе идет новая жизнь… Пойду разбираться, в чем она заключается.

— Тебя повысили? — подперла она рукой щеку. Чувствовал, ей нравится то, что видит.

— Да.

— Подожди, а как это? Ты — осужденный убийца, бегаешь-выполняешь грязную работу… — Пока она говорила, я развернулся и направился к ней, любуясь ее округляющимися глазами. Остановился в шаге, убрав руки в карманы брюк.

— У нас есть понятие «прайм», — начал машинально, а сам пожирал ее взглядом. Надо было валить из дома быстрее, пока еще мог заставить себя это сделать, потому что Зои раскрывалась новыми гранями, как цветок в тепле, и я не хотел пропустить ни одной. — «Прайм», это такой представитель моего вида, который может управлять другими.