— А она не заберёт моего ребёнка себе? Я читала, что по закону, пока родившая не подпишет отказ от младенца, он считается её дитём.

— С чего бы это? — миролюбивым тоном спросил я. — Ты с ней сама говорила, не потянет Юля третьего ребёнка, а она и сама это знает, двух бы поднять на ноги.

Зоя сейчас уязвима как никогда, я мог бы привести ей сотни разумных доводов, почему её страхи беспочвенны, но она не поверит разуму. Только эмоциям, отражающимся в таким до боли родных глазах.

Последнее время я ловил себя на мысли, что хочу обнять и утешить её. Не как женщину, как ребёнка, подростка, впервые столкнувшемся с жестокостью взрослых «мудрых» людей. А на самом деле, самовлюбленных павлинов.

Но приходилось сдерживать порывы. Зоя только оскорбится, сейчас она легко возбудима, постоянно балансирует на тонкой грани между истерикой и попытками слушать разум.

Раньше, когда мы жили вместе, она тоже могла вспылить или, напротив, замкнуться в себе, но это не длилось долго. Зоя всегда была сильным солдатиком в образе хрупкой балерины. Той самой, что шагнула в огонь, лишь бы быть вместе с любимым в сказке Андерсена.

Зоя их обожала, эти грустные истории, наверное, поэтому не верила в счастливый исход. Ещё раньше при первом знакомстве она заявила, что наши отношения, если они завяжутся, кончатся печально. Самосбывающееся пророчество от жрицы печального образа.

— Вот именно, я с ней говорила, — упрямо твердила моя печальная балерина. — И когда задала вопрос о том, легко ли отдать рождённое дитя, пусть и не твоё, эта Юля опустила глаза. Она один раз отдала, а второй сможет? Ты не знаешь, что такое бушующие гормоны, они бьют в голову и уговаривают на безумные вещи. Например, на то, чтобы воспитать и этого ребёнка. Сколько таких случаев, Олег?

— Мы будем присутствовать на родах, ребёнка сразу унесут, она даже не увидит его и подпишет отказ. Я найму психолога, который будет с ней беседовать до родов и напоминать, что благополучие её детей важнее чувств к чужому ребёнку. По условиям контракта, я сам его создавал, комар носа не подточит, в случае нарушения обязательств, она должна будет вернуть потраченную на неё сумму. Юля — разумная мать, она всё понимает.

Мы разговаривали у меня дома, куда я привёз Зою после очередной встречи с суррогатной матерью. Я видел, что балерина на пределе и вот-вот сорвётся, иначе бы она не согласилась приехать ко мне домой.

Саша давно вывезла вещи, так что от неудачной женитьбы в моей берлоге ничего не осталось. Кроме, пожалуй, белых занавесок в зале с кокетливыми мелкими розочками.

— Хочешь, найдём другую кандидатуру? — сдался я наконец, втихаря рассчитывая, что это поможет Зое прийти в себя и понять всю нелепость подозрений.

Так и вышло.

— Ты прав. Коней на переправе не меняют. У тебя есть ещё кофе?

Одной проблемой меньше, ну и слава Богу!

Перед тем, как у меня взяли яйцеклетки, мне приснился очередной странный сон. Будто время повернулось вспять, и мы с Олегом пока ещё по-настоящему вместе.

Я лежала на диване в его маленькой однушке, приложив тёплую грелку к низу живота. Перед тем, как начаться, регулы ежемесячно предупреждали дикой болью за несколько часов до счастливого события. Так было не всегда, примерно раз в полгода, но я заранее ждала этой боли и боялась её прихода.

И вот в один из таких дней Олег пришёл с работы раньше обычного, почти в полдень. Я как раз задремала и не услышала щелчок дверного замка.

Мужчина молча подошёл и сел рядом, осторожно взяв меня за руку.

— Всё получится, — внезапно сказал он и заставил меня открыть глаза.

— Что получится? — переспросила я, не понимая, о чём он говорит. Мужчина молчал, черты его лица исказились, и передо мной сидел уже не Олег, а Ник. Сидел и нагло улыбался.

— Дети, конечно, — произнёс он наконец. — У меня будут дети, а у тебя нет. И это правильно, сама от них отказалась.

С каждым произнесённым им словом у меня всё больше сжималось горло, в конце концов воздух в лёгких закончился, и я начала задыхаться.

— Зоя, что с тобой? — спрашивал Ник голосом Олега, а я не могла говорить, но энергично отталкивала предателя, посмевшего снова явиться, да ещё и потешаться над моей бедой.

— Зоя, проснись!

Сон окончательно развеялся, и я обвела взглядом собственный зал. Олег и вправду, настоящий и живой, сидел рядом и тряс меня за плечи, но делал это бережно, будто будил ребёнка, которому приснился кошмар.

— Я заснула. Как это произошло?

— Не помнишь? Ты пошла переодеться и не отзывалась на стук в дверь и мой голос. А потом я сломал щеколду и увидел, что ты лежишь на диване и хмуришься. Ты раньше так делала, когда собиралась заплакать.