— Я посижу за соседним столиком, — рассмеялся мой новый прежний бывший. — Буду подслушивать.

И посмотрел так, что я тоже не смогла удержаться от улыбки.

— А потом достанешь пистолет с глушителем и, бросив на столик чёрную метку, демонстративно расстреляешь виновную? Нет, это из другого фильма, про итальянскую мафию. Знаешь, я не хочу причинять ей вред. Нет, стой, выслушай, а потом скажешь своё веское слово.

Олег уселся в кресло напротив и приготовился слушать. Что мне всегда в нём нравилось, так это то, что только мой первый бывший никогда не смеялся над моими рассуждениями, а искренне пытался их понять.

Хоть выходило не всегда. Для него, как и для многих, вопрос отмщения был равен справедливости, я же видела в мести лишь желание облегчить причиненную тебе боль. И гордыню.

— Я хочу знать, что ей двигало помимо зависти. И почти уверена, что снова услышу о желании восстановить справедливость. Это такая штука, которая у каждого своя. «У волка и овцы разное понятие о справедливости», слышал такую поговорку? Это раз. И ещё есть вторая причина, но о неё я скажу чуть позже, договорились?

Не дожидаясь ответа, я пересела к Олегу на колени и, обняв руками за шею, поцеловала в губы. Столько лет между нами, а всё равно его поцелуи по-прежнему волнуют меня, как тогда, в первые встречи. И это показатель для меня гораздо более важный, чем тысячи громко продекламированных слов.

* * *

На встречу я пришла первой. Выбрала место в углу, подальше от канареек в клетках, чьё щебетание было слышно на весь зал.

Раньше я не бывала здесь, но кафе мне понравилось. Уютно, не пафосно, атмосфера напомнила мне о кофейнях начала прошлого века, какими их принято описывать и представлять в книгах и фильмах. Что-то сродни французско-русскому шику с упором на удобство и комфорт, а не на дороговизну и пафос.

Я заказала салат «Мон шери», капучино на кокосовом молоке, «захер» на десерт и приготовилась ждать. К слову сказать, Марина всегда отличалась превосходным чувством времени. Её пунктуальность могла конкурировать в точности явки к назначенному времени не только с моим отцом, но и с самой английской королевой. По крайней мере, я всегда так думала.

Вот и на этот раз Марина себе не изменила. Сегодня она выглядела превосходно, не сомневаюсь, тщательно готовилась к нашей встрече.

— Здравствуй, Зоя! — произнесла она первой, подсаживаясь ко мне, и положила клатч на стол. — Так что ты хотела?

— Может, в начале закажешь? — спросила я, продолжая ужинать.

Еда оказалась обычной, съедобной, но такой, что в следующий раз выберешь другое место для перекуса.

— Большой американо и греческий салат, — сказала Марина подошедшей официантке, а потом, дождавшись, когда девушка отойдёт, уже обратилась ко мне:

— Не привыкла ужинать, сама должна помнить.

Говорила мачеха отрывисто, не сказать чтобы неприветливо, но была настороже, словно не знала, чего от меня ожидать.

— Должна. И помню, — ответила я, отодвинув наполовину опустевшую тарелку с салатом и принялась за десерт.

Мне нравилось тянуть время и наслаждаться напряжённым вниманием собеседницы. Наверное, сейчас Марина гадает, зачем я её позвала. Судя по сведениям Олега, а они обычно точны, как Кремлёвские куранты, Марина давно расплатилась с анонимом и оборвала все связи.

— Я помню всё. И как помогла вдове отца после кончины отца, который оставил тебя без денег, да и позже я не забывала делать подарки твоим дочерям, хотя была и не обязана, — мягко произнесла я, специально не торопясь и перемежая речь паузами, во время которых делала очередной маленький глоток кофе.

Марина молчала, смотря на сахарницу посреди стола. Её лицо было непроницаемо холодно, а в глазах можно было прочесть только вежливое внимание.

Наконец, официантка поставила перед мачехой заказ и удалилась, пожелав приятного аппетита. Эта фраза прозвучала как насмешка: даже мне еда казалась безвкусной, чего уж говорить о собеседнице напротив?

— Я думала, что добро надо делать безо всякого умысла. Делать и забывать о нём, а не щеголять при встрече, словно транспарантом.

Марина подняла на меня глаза и улыбнулась.

— Но ты права, я многим тебе обязана.

— Я тебе тоже, — парировала я. — Мне было необходимо отдать тебе ту часть, чтобы восстановить справедливость, как я её понимаю. И не жалею о своём поступке, несмотря на то, что ты оказалась неблагодарной, расчетливой сукой.

Повисла пауза, во время которой выражение лица мачехи менялось от оскорблённой добродетели до плохо скрываемой ненависти. Я была рада, что наконец смогу увидеть её настоящие чувства, а кафе не позволит нам обеим скатиться к воплям базарных баб.