Вода в нем всегда была ледяной, а еще…

Что не так было с этим ручьем?

Ирина раньше не задумывалась, а сейчас, вот, Михаил просветил.

Отвести его в другое русло не получалось.

Забросать мусором — тоже.

Пробовали заковать в бетон, но — ключи…

Они возникали словно из ниоткуда, они подмывали, расшатывали, они были и били…

Сладить с ними не смогла вся советская власть. А потому…

Махнули рукой, да и не стали строиться вокруг ручья. Город естественно принялся расти в другую сторону.

Ирина задумалась.

— Кирилл, а откуда этот ручей берет свое начало?

— Черт его знает… даже не задумывался.

— А на карте посмотреть можно?

Кирилл перекинул девушке атлас, и Ирина принялась листать карты.

Выходило так, что ручей брал свое начало километрах в трех от города.

— Кир, а мы можем съездить к истоку ручья?

Кирилл тут же насторожился.

— Можем. А что там такого?

— Вот и я хочу знать — что там такого?

— Потом съездите, — Михаил, единственный из всех сидящих в машине, был одет в камуфляжку.

Штаны, куртка, даже шапочка на голове, и Ирина была уверена — в маску она превратится одним движением. За секунду примерно.

Ирина кивнула.

Она была в джинсах и свитере (пусть лето, но по ночам все равно прохладно, тем более у ручья), Кирилл в джинсах и майке.

А чего оборотню?

Ирина подозревала, что Кирилл пойдет на дело вообще под оборотом. Может, оно и правильно. Если камеры — поди, поищи такого кобеля по Кораблику?

— Что делаем?

— Ирина ждет нас в машине. Мы идем, берем директрису и уходим, — коротко проинформировал Кирилл.

— Она там?

— Да.

Мужчины обменялись взглядами.

— Откуда… — начала Ирина.

Кирилл кивнул на скромную машину — 'Мицубиши паджеро', стоящую на парковке интерната.

Скромную такую, миллиона два-три она точно стоила… особенно если с полным фаршем, а может, и больше. Дороже иной квартиры машинка получилась.

— А как вы узнаете где она? Кого надо брать…

Кирилл посмотрел на ведьму, как на полную несмышлену..

— Ириш, ты посиди спокойно. Подожди, вон, романчик почитай, я специально для тебя купил парочку.

— Обрею. Налысо.

— Значит, не читай, я тебя не заставляю.

Мужчины переглянулись — и Михаил вышел из машины.

— Иришка, не подглядывай в зеркало.

Ирина хмыкнула. Честно прикрыла глаза. А подглядеть хотелось.

Между нами, девочками, на Кирилла было приятно посмотреть. В раздетом виде оборотень только выигрывал.

Это вам не дешевый бодибилдер, не качок-кабачок, нет.

Аккуратная прорисовка мышц, мягкие переливы линий тела, плавный и сильные движения, которые частично скрадывала одежда…

Красиво!

Попадись он скульпторам эпохи Возрождения — беднягу оборотня из мастерских не выпустили бы. И как натурщика, и… в ту пору нетрадиционные ориентанты тоже были. Только прятались, а то инквизиция их ловила. И любила — в своей, немного нетрадиционной также, манере.

— Ваф.

В волчьей форме Кирилл не мог разговаривать как человек, а потому вежливо ткнул Ирину холодным носом.

Ирина послушно открыла дверь и принялась собирать одежду.

Оборотень там, вампир…

Одежду все мужчины разбрасывают из принципа. Они так территорию метят!

А их носки обладают повышенной уползучестью и наличием собственного подпространственного кармана. В котором найти их просто нереально.

С другой стороны, она же специалист?

Она может и попробовать…

***

Михаил посмотрел на друга в волчьей шкуре.

— Готов?

— Уррррр…

— Тогда пошли?

Кирилл отвечать не стал, он двинулся вперед, мягко переставляя здоровущие лапы.

Оборотней ценили не просто так. Связка 'оборотень-вампир' вообще представляла собой непреодолимое сочетание.

Чутье одного, неуязвимость второго, один активен днем, второй ночью…

Одолеть?

Можно, но с очень большими потерями.

Только вот возникали такие связки крайне редко и по очевидной причине… сволочи эти вампиры, как есть — сволочи. Мало ли что ты бессмертный и практически неуязвимый.

Так ведь не абсолютно, а — почти. При определенной удаче вампир помирает так же легко и быстро, как и оборотень, еще и работу своему убийце облегчает.

Если оборотень остается тушкой, которую еще предстоит как-то утилизировать, то вампир разлагается до того состояния, в которое он должен был прийти. Сто лет не-жизни? Вот и разложишься до состояние столетнего трупа.