Удаче даже отворачиваться не надо было. Понятно, что пять кусков дурака и сами убьются.

— Родителей жалко.

Петя кивнул.

— Вот-вот. Так бы я и дергаться не стал, но родителей действительно жалко. А все почему?

— Почему?

— Гринписовцы, потому как! Им бы крапиву не жалеть в процессе воспитания, а они — берегут зеленую природу. А надо бы сорвать — да по слишком умной заднице, да раз за разом…

Ирина только головой покачала.

Но — а что тут еще пропишешь?

— Ладно! Как мы-то действовать будем?

— Сугубо официальным путем, — отмахнулся Петя. — Ибо там, где магия бессильна, человек отлично справлялся веками!

— Магия бессмертна! — провозгласила Ирина, пародируя знаменитого мафиози.

— Но смертны ее носители, — фыркнул в ответ Петя.

— Очень даже смертны, — многообещающе протянул Кирилл. — А и правда? Там, где спасует магия, прекрасно справится техника. К примеру — наружное видеонаблюдение.

Ирина кивнула, и разговор стал сугубо практическим.

А именно — как организовать необходимое?

***

Хочешь спрятать труп?

Отправляй его в посылке Почтой России. И даже не сомневайся — к моменту нахождения он уже мумифицироваться успеет.

Можно — внутри города.

Ирина в этом лишний раз убедилась. Потому как письмо пока не пришло.

Зато пришел кое-кто другой.

Александр заявился на работу, гоня перед собой толпу малолетних правонарушителей. Ирина пригляделась.

— О! Старые знакомые!

Старые знакомые ответили злобными взглядами.

— Что они на этот раз сделали? Опять на заборе рисовали?

— А они еще и на заборе рисовали? — уточнил Саня.

— Было дело.

— В этот раз они решили не ограничиваться наскальной живописью. Молодые люди пописали в презерватив — и перекинули его через забор.

— Зачем? — искренне удивилась Ирина.

— Видимо, просто так пописать — длины не хватило.

— Могли бы шланг надеть, — изощренно поиздевалась Ирина. — Или трубочку какую, если уж вовсе плохо.

Мальчишки несломленно сверкали глазами, но рты так же предусмотрительно не открывали.

Ирина со вздохом разглядывала их.

Один — чернявый, но не кавказских кровей, а просто — так генетика легла. Темные волосы, темные глаза — красивый мальчик вырастет.

Второй вообще похож на эльфа. Тонкокостный, хрупкий, каштановые волосы шикарными волнами лежат на плечах, большие зеленые глаза — наплачутся от него девчонки лет через пять.

Третий блондин, конопатый, широкая пролетарская физиономия, этакий русопятый вариант. Обычно такие в советских фильмах играли сугубо положительные роли. Так и просится на язык — Афоня.

— Забор-то хоть тот же самый?

— А я знаю?

— Они его в зеленый цвет красили не так давно, — подсказала Ирина.

Саня кивнул.

— Тот же самый. Свежепокрашенный. Ну и чем вам, соплякам, человек не угодил?

— Лучше спроси, чем и куда он им угодил, — подначила Ирина. — Спорим? Если они неплохому мужику вендетту объявили…

— Неплохому? — наконец, прорвало блондина. — Да он…

— Сеня, цыц! — завопил 'эльф', но было уже непоправимо поздно.

Владелец забора, а заодно и всей территории, считался на улице куркулем и шкурой. За что?

Да он, сволочь, никому в долг не давал! Вообще!

Просишь?

Изволь отработать, тогда получишь. Хотя бы и полы помыть! Или починить чего, или…

Отвратительное поведение!

У брюнета, который и оказался главным 'коноводом' в этой истории, отец выпивал.

Дело-то житейское, но денег на выпивку, как известно, всегда не хватает. Вот и решил мужчина одолжить немного у соседа. И отдал бы!

После пьянки!

С аванса!

Или отработал!

А этот куркуль мало того, что денег не дал — так еще и предложил машину разгрузить! Это ж надо! Мебеля машинами закупать! В то время, как простому человеку выпить не на что, а душа горит, а сердце просит…

Слово за слово, словом по столу…

Конечно, поругались. Получил алканарий от ворот поворот и затаил злобу. И ночью попробовал перекинуть через забор соседу дохлую кошку.

Сосед, как назло, не спал. Вышел и натыкал алкаша мордой в ту самую кошку. Еще и при свидетелях. Так и началась распря современных Монтекки и Капулетти.

Усугублялось все еще и наличием Джульетты по имени Алиса. Которая, будучи дочкой куркуля, чихать хотела на мальчишек из местного пролетариата. А обидно же!